С. Л. Чижков
Власть закона
Идея создания правового государства, основанного на власти закона, одна из немногих идей, вокруг которой, похоже, сформировался прочный общенациональный консенсус. Политики всех направлений и даже официальные религиозные круги всех вероисповеданий в один голос говорят о построении правового государства в России как о приоритетной задаче.
Как ни приятно признавать наличие в обществе такого консенсуса, однако, как мне представляется, существует он в большей степени на уровне слов и терминов, а не понятий: правовое государство и власть закона подчас понимаются противоположным образом.
Такую возможность описывал Б. Н. Чичерин еще в XIX веке, когда разбирал различие между законом и правовым законом. Действительно, если ключевым понятием является закон, то какова природа этого закона, каковы источники его всеобщности?
Законы издаются государством и создается впечатление, что источником закона являются распорядительные функции государства, его представления об общественном благе и интересе, его понимание национальных приоритетов.
Такой подход как будто бы соответствует реальному ходу дел и подтверждается историей развития законодательства России. Однако, он мало устраивал русских либералов и теоретиков права рубежа веков . Такое понимание закона их не устраивало по принципиальным соображениям: закон не просто должен быть правильно принят, но он должен быть еще и правовым, то есть должен основываться на неотчуждаемых правах людей или, по меньшей мере, им не противоречить. Теперь мы бы добавили, что и наличие демократических процедур формирования законодательных органов власти и возможность через них определять базовые приоритеты в обществе мало что меняет в принципиальной стороне дела.
Как видим, при либеральном подходе к закону власть и государство в целом в своей законотворческой деятельности не просто ограничены правами человека, а предопределены ими в своей деятельности: государство существует во исполнение и обеспечение прав человека и гражданина. В этом состоял весь пафос борьбы русских либералов с правовым позитивизмом, рассматривавшим источником права распорядительные функции государства.
Итак, если правильно ставить вопрос, то следует говорить не просто о власти закона, а о власти правового закона. В общем-то, полицейское государство тоже управляется посредством закона и идея верховенства закона там также присутствует , вопрос только в том, какова природа этого закона.
В этом суть дела и в этом корень тех расхождений внутри столь широкого лагеря сторонников правового государства и принципиального недовольства левых принципиальными положениями новой Конституцией РФ. Действительно, с ее принятием Россия распрощалась с главными принципами советского государственного устройства, самим характером отношений между личностью и государством, существовавшим многие десятилетия. Даже идея Горбачева о социалистическом правовом государстве, положенная в основу перестройки, ныне понята может быть только так: либо государство социалистическое, либо правовое.
Давайте посмотрим, в каком виде реализовалась идея власти закона и верховенства права в Конституции Российской Федерации и на практике.
Статья 18 Конституции ставит окончательную точку в долгом идейном споре о природе правового государства:
Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием.
Вот некоторые фундаментальные идеи верховенства права (в интересующем нас аспекте), которые заложены в Конституции:
Во-первых, Конституция пронизана признанием служебного характера государственной власти, а именно, власть выступает от имени народа и существует для народа.
Во-вторых, государственная власть разделена (по горизонтали "законодательная - исполнительная - судебная" и по вертикали - "федерализм") .
В-третьих, полномочия органов государственной власти и избираемых представителей осуществляются строго на принципах делегирования полномочий "снизу-вверх".
В-четвертых, в Конституции закреплены все основные права и свободы, случаи, предельные формы и масштабы их ограничения, а также механизмы защиты этих прав.
В-пятых, исчерпывающим образом гарантирована судебная защита прав граждан, включая гарантию обращения в международные суды.
В шестых, в числе важнейших элементов верховенства права следует назвать и возможность для гражданина через суд вступить в спор о своих правах с законодателем.
В-седьмых, заложены основы принципа ограниченного государства или, как его еще называют, ограниченного правительства.
Остановлюсь несколько подробнее на последнем принципе, так как он нуждается в некотором разъяснении. Перечисленные выше принципы верховенства права сами по себе налагают фундаментальные ограничения на деятельность государства, и казалось бы нет особой нужды вводить этот принцип как самостоятельный. В чем состоит собственный смысл принципа ограниченного правительства?
Во-первых, должна быть максимально сужена сфера прямого административного воздействия государства на гражданскую и экономическую жизнь общества.
Во-вторых, должны иметься обширные сферы жизни общества, принципиально закрытые для какого-либо проникновения со стороны государства и его институтов.
В-третьих, должна быть гарантирована возможность общественного контроля власти, включая армию и различные "силовые" ведомства и разведку.
В-четвертых, должно быть последовательно проведено отделение органов местного самоуправления от институтов государственной власти. Это означает, что самоуправление - это не низшая ступень государственной власти, более того, органы самоуправления вообще не находятся в какой-либо административной зависимости от органов государственной власти, а полностью автономны от нее (подчиняются в своей деятельности не государству, а закону).
Верховенство права, ограниченное правительство и проблема социального государства.
Эта проблема стала подлинным яблоком раздора среди участников Конституционного Совещания . Пожалуй ни одно из положений Конституции так много и так ожесточенно не дебатировалось, так часто не изымалось из текста Конституции и не возвращалось в него вновь, как это. Проблема не сводится к тому, как это часто хотят представить, будто понятие "социальное государство" в головах некоторых политиков и юристов отождествляется с понятием "социалистическое государство". Можно даже сказать, основываясь на анализе хода дискуссии, что это явное упрощение и что дело обстояло далеко не так однозначно.
Президентский проект в отличие от альтернативных ему проектов вообще не предполагал такого понятия как социальное государство. И хотя дискуссии по этому вопросу разгорелись буквально с первых же дней работы Конституционного Совещания, все-таки в проект от 26 июня в Статью 7 понятие "социальное государство" не было включено, а поименованные гарантии социальной защиты обозначались как обеспечение "равных возможностей для развития личности". Именно этим последним обстоятельством объяснялась необходимость также государственного регулирования экологической безопасности и рационального природопользования.
В окончательном варианте, то есть в принятой Конституции, Статья 7 сформулирована следующим образом:
1. Российская Федерация - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека.
2. В Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей, устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда, обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты.
Можно сказать, что такие формулировки соответствуют общественным ожиданиям и согласуются с традиционными представлениями о задачах государства по обеспечению социальной защиты. Однако, это вовсе не означает, что социальное государство следовало определять в качестве основы Конституционного строя. Возражения против такого места понятия "социальное государство" могут быть сведены к нескольким идейно-теоретическим и фактическим аргументам:
1) введение концептуально неопределенного понятия, а для нашей правовой системы это именно так, в Конституцию недопустимо;
2) придание государству такого статуса может вести к бюрократизации жизни, противоречит идее ограниченного государства, делает государство дорогим и неповоротливым;
3) перекладывает на плечи государства то, что во многом должно составлять заботу каждого отдельного человека;
4) может оказывать косвенное негативное воздействие на гражданские права ввиду чрезмерного проникновения в сферу индивидуального самоопределения и индивидуальной ответственности, ведет к системе опеки частного лица государством и формированию патерналистских претензий государства;
5) Россия в нынешнем ее тяжелом положении не в состоянии этого обеспечить, отрицательная экономическая динамика вообще строго несовместима с ростом налогообложения.
По сути, это означает, что данная конституционная норма столкнется с той же проблемой, что и принятый предыдущим парламентом закон об индексации заработной платы и пенсий пропорционально росту цен. После поданного в Конституционный Суд иска одним из депутатов Верховного Совета о нарушении закона в части пенсионного обеспечения, Суду ничего не оставалось, как принять постановление о нарушении данного закона и обязать соответствующие государственные службы его обеспечить. Однако всем участникам этого разбирательства было абсолютно очевидна неисполнимость данного постановления в условиях катастрофического падения производства и уровня жизни в стране. Никакого результата, кроме очередной профанации Конституционного Суда и усиления правового нигилизма, это не принесло.
Совершенно очевидно, что в рамках основ конституционного строя могла бы быть принята более общая формулировка, а более подробная интерпретация, соответствующая реальным возможностям страны и ее бюджета, формулировалась бы в федеральных законах.
Сам ход дискуссии показывал, что участники Конституционного совещания по существу искали подходящую формулировку для обозначения одной важной идеи, идеи, которая так и не обрела своего места в Конституции. Суть ее состоит в следующем. Гарантия равных политических прав и свобод, а также равенство перед законом имеет реальные процедурные составляющие, которые тесно связаны с материальным обеспечением реализации этих прав и свобод. Опасение состояло в том, что материальное неравенство может вести к правовому неравенству граждан, если не предусмотреть соответствующие социальные права и возможность специальной социальной политики государства. Эта политика должна быть направлена на предотвращение правовых и гражданских последствий материального неравенства. Отсюда-то и появилась формулировка об обеспечении равных возможностей для развития личности в Статье 7 проекта от 26 июня.
Нам представляется, что в настоящей Конституции так и не удалось адекватно сформулировать эту идею в качестве конституционного принципа. Во всяком случае, эта идея приобрела чисто перераспределительную интерпретацию. Именно поэтому столь сильно представлена в Конституции перераспределительная функция государства, которая, кстати, сильно затронула и федеративные отношения.
Самоуправление
Глава о местном самоуправлении, а это Глава 8, самая маленькая в Конституции, она занимает всего одну страницу и состоит из четырех статей. Думаю, однако, что неуспех процесса формирования самоуправления в России связан не с тем, как многие полагают, что местное самоуправление плохо прописано в Конституции. Причины, на мой взгляд, иные. Попытаемся сначала ответить на вопрос, какое место самоуправление играет в том, что мы назвали властью закона.
Мы отмечали выше, что самоуправление ставит преграду государству в его стремлении регулировать все и вся. Самоуправление - это организация жизненной среды самим народом на основе волеизъявления (прямого или через выборные органы) и в соответствии с действующим законодательством, но без участия органов государственной власти. Местное сообщество само принимает решения и само за них несет ответственность. При этом характер власти в самоуправлении принципиально отличается от характера власти государства: власть при самоуправлении - это в первую очередь механизм организации гражданской жизни на той территории, где проживает данное сообщество. Властные полномочия органов самоуправления не включают в себя такие функции как принуждение и наказание.
Отношения с государственными органами строятся так, что последние не могут давать распоряжения или иным образом вмешиваться в дела органов местного самоуправления, но имеют право их контролировать. Контроль при этом реально может осуществляться только через суд, то есть органы государственной власти при обнаружении нарушения законов органами местного самоуправления могут подать в суд на последние, но не могут прямо приказать сделать то-то и то-то и отменить те или иные решения.
Как видим, местное самоуправление реально воплощает в себе ряд принципов верховенства права, о которых мы писали в начале статьи. Самоуправление в том числе призвано защитить обширные сферы гражданской и экономической жизни общества от государственного администрирования.
Самоуправление означает наличие негосударственных гражданских начал в жизни общества. Пожалуй, здесь и лежит ответ на вопрос, почему самоуправление так слабо развивается. Ответ почти банален: самоуправление развивается не только и не столько в зависимости от развития законодательной базы, сколько от формирования институтов гражданского общества, формирования локальных сообществ и осознания особых интересов, отличных от государственных. С этим связан и тот парадокс, что создание органов местного самоуправления в большинстве регионов буквально навязывается федеральной властью при сопротивлении целого ряда субъектов Федерации .
Права и свободы человека и гражданина
Вторая глава Конституции, озаглавленная "Права и свободы человека и гражданина" отвечает на наш взгляд самым высоким требованиям в этой области и всем международным документам, в том числе и европейским.
Однако, особый интерес вызывает не столько полная поименованность всех прав и свобод, сколько наличие принципа безусловного приоритета прав человека. Если Статья 2 провозглашает права человека и его свободы как высшую ценность, а признание, соблюдение и защиту прав и свобод как обязанность государства, то Статья 18, которую мы уже цитировали выше, переводит права и свободы человека на совершенно новый уровень. За ее лаконичной формулировкой стоит крайне важный правовой смысл и даже настоящая правовая революция. Позволим себе небольшой комментарий в связи с этим.
Права человека в Статье 18 признаются имеющими прямое действие, то есть не нужно выпускать каких-либо специальных законов, которые бы приводили в действие положения о правах человека . Права человека признаются самообоснованными, тогда как вся деятельность государственной власти и местного самоуправления обосновываются через права человека. Соответственно, и судебная власть впервые получает четкий высший критерий своей деятельности. Так, Конституционный суд должен судить законы не только с точки зрения их согласованности и непротиворечивости, но и, по терминологии русских либералов конца XIX - начала XX века, "судить закон с точки зрения права". Именно это было невозможно в рамках предыдущей Конституции: не только закон о Конституционном суде, но и сама Конституция не позволяла этого сделать.
Более того, судебная власть обязана судить саму деятельность законодательной/представительной и исполнительной власти всех уровней, а также местного самоуправления на предмет ее соответствия правам и свободам человека. Это открывает дорогу для такого совершенно неизвестного для России института как прямая конституционная жалоба гражданина. На наш взгляд, именно этот новый для России принцип, изложенный в Статье 18, вносит наибольший вклад в формирование правового государства в России.
Обратимся теперь к более детальному рассмотрению конституционных норм в области прав и свобод человека и гражданина.
Глава 2 "Права и свободы человека и гражданина" состоит из 48 статей, большинство из которых закрепляют то или иное право именно как личное право. Важно, что все "коллективные" права (в том числе и право на забастовку) вторичны и вытекают из того или иного права именно как личного права.
Как мы уже говорили выше, все основные международно признанные права и свободы человека перечислены в Конституции, более того, практически все они сформулированы в самом высоком их стандарте. Мы не можем в рамках данной короткой аналитической статьи подробно перечислять и анализировать все права и свободы, однако, считаем важным остановиться на некоторых из них, а также на положениях, которые представляются нам небесспорными или примечательными в каком-то отношении.
Конституция гарантирует свободу слова и мысли, свободу совести и вероисповедания, право частной собственности, равное для всех граждан избирательное право и право на участие в управлении делами государства (непосредственное или через своих представителей), равный доступ к государственной службе, равенство всех граждан перед законом и судом, право на жизнь, на достоинство личности, на свободу и личную неприкосновенность, на неприкосновенность жилища, право на охрану здоровья и медицинскую помощь, гарантию судебной защиты прав и свобод человека, гарантию защиты и покровительства гражданам, находящимся за пределами Российской Федерации, и целый ряд других прав.
Права не только перечислены, но и определены предельные формы их частичного ограничения. Так Статья 20 гласит:
1. Каждый имеет право на жизнь.
2. Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей.
Такую же структуру имеет и целый ряд других статей, в частности довольно важная Статья 22:
1. Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность.
2. Арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускается только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов.
Обращают на себя внимание еще две новые для России нормы. Статья 50 п. 2:
2. При осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона.
И Статья 50:
1. Никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга или близких родственников, круг которых определяется федеральным законом.
2. Федеральным законом могут устанавливаться иные случаи освобождения от обязанности давать свидетельские показания.
В целом граждане довольно хорошо защищены по Конституции от произвола властей и от ненадлежащего исполнения ими своих функций или бездействия (Статьи 52, 53, 46 п. 2). Особый интерес в этом плане представляет Статья 52:
Права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба.
Понятно, что состояние дел здесь будет определяться очень многими факторами, в том числе и реальной практикой подачи исков на государственные органы, практикой в России пока почти не известной. Пафос защиты человека от произвола власти безусловно доминировал при разработке Главы 2 и это вполне понятно, учитывая прошлое этой страны. Тем парадоксальнее выглядят некоторые положения Конституции. Так Статья 55 п. 3 гласит:

3. Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в которой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
В части обороны и безопасности - это частичное восстановление отвергнутого Конституционным Совещанием положения четвертого пункта Статьи 24 президентского проекта Конституции. Проект от 26 июня не содержал обороны страны и государственной безопасности в качестве оснований ограничения прав человека. Остается непонятным, кем и когда были сделаны подобные дополнения, однако в Проекте от 12 июля эти положения появились. Пленарное заседание 12 июля не рассматривало Конституцию постатейно, она была вынесена на голосование целиком. Подавляющее большинство участников Конституционного Совещания проголосовало "за" Конституцию в целом.
Беспокойство вызывает и Статья 56 пп. 1 и 3:
1. В условиях чрезвычайного положения для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя в соответствии с федеральным конституционным законом могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод с указанием пределов и срока их действия.
3. Не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные статьями 20, 21, 23 часть 1), 24, 28, 34 (часть 1), 40 (часть 1), 46 - 56 Конституции Российской Федерации.
Это по существу означает, что в условиях чрезвычайного положения могут быть ограничены такие конституционные гарантии, права и свободы как: равенство перед законом и судом, право на свободу и личную неприкосновенность, свобода слова и мысли, право собственности, право на объединения, тайна переписки, телефонных переговоров, неприкосновенность жилища, право пользования родным языком, право свободного передвижения по стране, выезда за ее пределы и беспрепятственного возвращения, право на охрану здоровья, ...и уж совершенно невероятное - право на медицинскую помощь.
Понятно, что вероятнее всего мы имеем дело с неким недоразумением, нежели со злым умыслом. Однако подлинная причина этого недоразумения кроется в более фундаментальном концептуальном противоречии, которое присутствует в Главе 2 Конституции.
Конституция довольно нестрого подходит к вопросу о природе и основаниях ограничения тех или иных прав и свобод граждан. Строго говоря, единственным основанием ограничения прав того или иного лица может являться только нарушение им прав другого лица. И это решает суд. Мы приводили выше характерные образцы такой логики (Статьи 20 - 23). Эти статьи однозначно указывают, что только решение суда может быть основанием для подобного ограничения.
Однако Конституция определенно вводит также и принцип общей пользы как основание ограничений прав и свобод, которое при этом вовсе не обязательно описывается в терминах защиты прав человека. Так Статья 56 неявным образом, а Статья 55 п. 3 совершенно открыто используют этот принцип. Более того, эти статьи утверждают, что ограничение прав и свобод может наступать на основании издания федерального закона или федерального конституционного закона. Это не просто открывает широкие ворота произволу, но и напрямую противоречит самому смыслу Статей 18 и 17 Конституции.
Понятно, что ограничение прав может наступать только на основании судебного решения, то есть на строго индивидуальной основе, тогда как федеральный закон устанавливает ограничение для всех сразу, при этом совершенно отсутствуют четкие критерии, а законодательная и исполнительная власть имеют право очень широкой интерпретации таких критериев. Надо сказать, что вообще Конституция слишком много перепоручает федеральным законам, в том числе и в плане определения порядка использования гражданами своих прав.
Самым ярким примером сложившегося на этой почве недоразумения может служить проблема воинской службы. Остановимся на последней подробнее, так как она является своего рода квинтэссенцией противоречия, описанного выше.
Статья 59 гласит:
1. Защита Отечества является долгом и обязанностью гражданина Российской Федерации.
2. Гражданин Российской Федерации несет военную службу в соответствии с федеральным законом.
3. Гражданин Российской Федерации в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы, а также в иных установленных федеральным законом случаях имеет право на замену ее альтернативной гражданской службой.
Современное федеральное законодательство о воинской службе построено на принципе обязательной срочной службы, то есть по существу на принципе принудительной службы. Понятно, что контрактная форма значительно больше бы соответствовала правам провозглашенным в Конституции; строго говоря, только она бы и соответствовала конституционным правам и свободам человека и гражданина. Принудительная военная служба (обязательная военная служба) по существу противоречит десятку статей Главы 2, начиная от статьи, запрещающей принудительный труд (Статья 37 п. 2), и кончая статьей, гарантирующей право на свободное передвижение и свободный выбор места пребывания и жительства.
Относительная прогрессивность введения альтернативной службы не должна закрывать от нас более широкий пласт проблем. Вся аргументация относительно неизбежности обязательной военной службы строится как раз на принципе общей пользы: Россия не может позволить себе иметь сейчас армию на контрактной основе, это разорительно для страны. Для страны будет лучше иметь "дешевую" армию. Однако "дешевая" армия - это иллюзия, опасная иллюзия. Армия стоит столько, сколько она стоит, и лишь принудительное содержание личного состава срочной службы в нищенских и полудиких условиях, условиях, на которые никто добровольно бы никогда не согласился, "удешевляет" армию. Нельзя забывать и того, что иллюзия "дешевой" армии, это мощный источник милитаризма в России.
В действительности же большинство законных конституционных прав молодых людей оказываются попранными не только и не столько потому, что страна не может позволить себе иметь "дорогую" контрактную армию, сколько потому, что в головах многих людей еще сидит идеология всеобщей мобилизации, представление о всеобщей воинской повинности мужского населения и даже об особых геополитических обязательствах России в Евразии. Но именно этим-то взглядам и противостоит идея приоритета прав человека как частного лица, которая положена в основу Конституции.
Как мы постарались показать, Глава 2 Конституции имеет довольно серьезный внутренний структурный дефект, чреватый разночтениями. В принципе он исправим. Статья 55 п. 2 прямо запрещает издание законов, отменяющих или умаляющих права и свободы человека и гражданина. Конституционный Суд вправе отменять отдельные положения и акты частично или в целом (Статья 125 п. 6). Более того, только Конституционный Суд обладает правом толкования Конституции (Статья 125 п. 5). У Конституционного Суда есть возможность очень мощно воздействовать на характер издаваемых федеральных законов одним, правда, образом - через их отмену.
Нам представляется важным отразить еще одну важную особенность раздела о правах человека - защиту приватного пространства личности (privacy). Право на приватную сферу в советской правовой системе по понятным причинам никогда толком не разрабатывалось. Более того, репрессивная публичность возводилась не просто в добродетель, но и в правовую норму. В практике общественной жизни вообще как бы не существовало запретных для проникновения сфер личной жизни: любой вопрос мог стать предметом публичного разбирательства не только и не столько в суде, но в первую очередь в трудовых коллективах, в партийных и профсоюзных организациях. И хотя более десяти лет прошло с того момента, как такая практика официально была осуждена, однако массовое сознание все еще глубоко поражено ее последствиями.
Защита приватного пространства личности обеспечивается целым комплексом прав и гарантий. Так, прямой правовой запрет содержится в Статье 24 п. 1:
1. Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускается.
Более десятка статей Главы 2 прямо или косвенно защищают приватную сферу личности от несанкционированного ею самой проникновения.
Важно отметить в связи с этим еще одну норму. Статья 24 п. 2 гарантирует каждому возможность ознакомиться с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы. В статье есть оговорка - "если иное не предусмотрено законом". Но даже при этой оговорке данная норма открывает возможность для ознакомления граждан с материалами не только касающимися их прав, но и всей имеющейся на них информации в органах государственной власти и местного самоуправления.
Самым большим препятствием на пути реализации прав и свобод человека и гражданина будут являться не только и не столько экономические и политические трудности, переживаемые Россией, не только так называемый груз прошлого, сколько отсутствие реального механизма наказания за несоблюдение прав человека.
Российское законодательство, в том числе и уголовное, совершенно не соответствовало до недавнего времени новым конституционным нормам. Так милиционер, незаконно нарушающий неприкосновенность жилища не несет за это сколько-нибудь значащей для него ответственности, тогда как сопротивление такому проникновению ведет к серьезной уголовной ответственности. Чиновничий произвол практически ничем существенным не ограничен. Чего стоит мое право на ознакомление с документами и материалами, касающимися моих прав, если не предусмотрено вообще никакого наказания за нарушение этого права. К сожалению, это касается очень многих прав и свобод, записанных в Конституции.
С принятием нового Гражданского кодекса ситуация стала понемногу меняться. Так, Статья 1069 ГК устанавливает ответственность за вред, причиненный гражданину или юридическому лицу органами государственной власти и местного самоуправления, а также их должностными лицами, в результате их незаконных действий или бездействия. Вступивший в силу новый Уголовный кодекс также имеет соответствующие статьи.
Реальная практика.
Мы намеренно обойдем в этом разделе вопрос о том, как нормы Конституции соблюдаются исполнительной и законодательной властью в их взаимоотношениях. Как мы помним, именно это привело к кризису власти в 1993 году. Не хочу сказать, что во взаимоотношениях этих ветвей власти все гладко, но за прошедшие три года они научились решать все возникающие споры либо на пути компромиссов, либо через обращение в Конституционный Суд.
Несколько иначе обстоят дела в вопросах, связанных с использованием норм Конституции гражданами. Надо сказать, что Конституционный Суд довольно легко решил целый ряд проблем, связанных с нарушением конституционных прав граждан органами государственной власти, используя Конституцию именно как закон прямого действия, и приостановил действие довольно большого числа законов и подзаконных актов органов власти различных уровней. Однако, что касается судов общей юрисдикции и военных судов, то практика их работы долгое время отличалась противоречивостью. Многолетняя (советская и "пост-советская") практика судов состояла в полном игнорировании Конституции как правового документа.
Тут дело даже не в том, что нормы конституций советского периода в отношении прав и свобод граждан были полным лицемерием, сколько в том, что прежние конституции, как это отмечалось выше, не являлись законом прямого действия, то есть любая конституционная норма подлежала специальному толкованию и разъяснению в специализированном законодательстве. И хотя конституции всегда считались высшим законом, однако на практике к ним не было нужды вообще обращаться при рассмотрении дел в суде. Для гражданского и уголовного права и процесса конституции были пустым звуком.
Даже после принятия новой Конституции прямое применение ее норм было делом крайне редким: при этом адвокатура стала широко прибегать к апелляции к конституционным нормам, тогда как судейский корпус в основной своей массе был к ним "равнодушен". Камнем преткновения стал целый ряд прав, закрепленных в Конституции. Среди них - право на замену воинской службы альтернативной гражданской службой в случае, если несение воинской службы противоречит убеждениям гражданина, изложенное в статье 59 Конституции РФ. Иски "отказников" в некоторых регионах удовлетворялись на 50%, а в некоторых регионах во всех исках было отказано. Конфликтная ситуация сложилась не только с этим правом, но и с правом на отказ от дачи показаний против ближайших родственников, с правом на свободу передвижения, с конституционной нормой о непривлечении в качестве доказательств по уголовным делам таких материалов, которые, хотя и изобличают обвиняемого, но получены следственными органами с нарушением закона или процедуры и т.д.
Верховный Суд вынужден был вмешаться и дать общеобязательные для всех судей разъяснения о применении Конституции в качестве закона прямого действия в специальном постановлении своего Пленума от 31 октября 1995 года "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" (официально опубликовано оно было, однако, только 28 декабря).
Это в полном смысле слова революционный для нашей судебной системы документ: он обязывает все суды применять Конституцию в качестве закона прямого действия. Судьям вменяется судить законы и подзаконные акты с точки зрения норм Конституции, отменять их или приостанавливать в каждом конкретном деле. В начале это вызвало некоторое недоумение: не внедряются ли суды общей юрисдикции в прерогативы Конституционного суда. Сейчас же стало абсолютно очевидным, что это Постановление выполнило свою задачу и позволило судебной власти выйти из затянувшегося кризиса.
Постановление разъясняет смысл положение о том, что Конституция и, в частности, права и свободы человека имеют силу прямого действия . Это значит, что если в Конституции содержится положение о праве на альтернативную службу, то это право действует независимо от того, есть ли закон об альтернативной службе. Данный закон все еще не принят Государственной Думой, но даже после его принятия я могу оспаривать в суде те его положения, которые сочту противоречащими этому и другим правам, записанным в Конституции.
Среди наиболее интересных судебных решений следует отметить удовлетворение нескольких гражданских исков против Президента, причем решения выносились судами первой инстанции общей юрисдикции. В деле Купцов против Ельцина суд не только возместил все убытки, которые понес Купцов в связи с его незаконным увольнением, но ему также был возмещен моральный вред в большом объеме. Суд также обязал Ельцина издать распоряжение о неправомерности его указа о снятии Купцова с должности губернатора. Чего не мог сделать суд, так это восстановить истца в его должности, так как на момент вынесения решения в Липецкой области уже прошли выборы губернатора и был избран другой человек.
Впечатление, которое произвели на общество эти решения, было довольно глубоким. Впервые в истории России высшее должностное лицо столкнулось в суде с частным лицом и проиграло: проиграло согласно закону и выполнило все требования суда. Затем последовала серия выигрышей (в Конституционном Суде) у Правительства Москвы, Ростовской области, которые привели к отмене различных дискриминационных местных законов.
Важность таких побед трудно переоценить. Такая черта общественной жизни, которая уже превратились в черту национального характера, как правовой нигилизм и полное неверие в судебную систему, когда речь заходит о тяжбе с государством, серьезно подорвана.
Пока еще мы не можем сказать, что в стране господствует закон, но можно с уверенностью сказать, что за два с половиною года сделать большой шаг в этом направлении и связывать, по нашему мнению, это следует с развитием именно судебной системы, превращением ее в реальную власть.