"Мораль" и "нравственность"

Рубен Апресян

Тема "мораль" и "нравственность" возникла почти случайно в одном из послешкольных обсуждений с Наталией Хафизовой. По поводу чего-то я задал Наталии вопрос, в котором оказалось выражение "общественная нравственность", – совершенно естественное для меня и, как выяснилось, просто противоестественное для Наталии. Сейчас трудно проследить участь того вопроса, однако тема соот-ношения понятий, а Наталия полагает, что и феноменов "мораль" и "нравственность" получила некоторое развитие. По опыту работы с разными студентами и слушателями я знаю, что при приступании к этике этот вопрос нередко возникает, а порой и довольно активно; и я подумал, что случившийся у нас обмен мнениями может стать поводом для более широкого обсуждения. Я попросил Наталию как-то резюмировать наш обмен мнениями, и она сделала вполне представительную выборку из нашей переписки. Вот, что получилось:
Наталия Хафизова: …услышав от Вас словосочетание «общественная нравственность», которое резануло мой слух, я задумалась не на шутку. Вопрос оказался не только интересным сам по себе, но и сложным, так что заставил поразмыслить над некоторыми этическими понятиями. Мне ка-жется, что с обществом более связаны такие понятия как мораль и нравы, нравственность же – характеристика индивидуального сознания. Что Вы мне на это можете сказать?
Рубен Апресян: У этих слов самих по себе, как они существуют в естественном языке, да и в специально философском языке, нет определенного, внятного и интуитивно очевидного содержания. Необходима концептуализация, в смысле работа по простраиванию понятий, т.е. теория. Можно построить такую теорию, а можно другую; но все равно нужно будет договориться относительно употребления терминов. Помню, что я особенно внимательно отнесся к этой проблеме лексическисемантической дифференциации основополагающих этических терминов после нескольких выступлений А.А.Гусейнова рубежа 1970-1980-х годов (См., в частности, его статью "Мораль", вышедшую в составе монографии "Общественное сознание и его формы", 1986); но он сам довольно быстро отказался от этого терминологического разведения (См. его "Введение в этику", 1985). В то время, приступая к курсу этики в разных по составу аудиториях и даже перед популярными лекциями на этические темы в совсем неподготовленных аудиториях, я неоднократно просил студентов или слушателей дать свое понимание слов "мораль" и "нравственность". Именно результаты тех нерепрезентативных опросов привели меня к выводу, что в обычной, живой речи термины "мораль" и "нравственность" не имеют строгих значений. В энциклопедическом словаре "Этика" даны все три статьи: "мораль", "нравственность", "нравы", и термины "мораль" и "нравственность" намеренно представлены как тождественные.
Н.Х.: Эти статьи в Словаре оставили у меня впечатление некой неопределенности, путаницы в понимании и употреблении этих понятий. Поэтому все же попытаюсь кратко определить их, показать свое понимание. Мораль – это совокупность норм и ценностей, детерминирующих и регулирующих поведение людей с целью создания условий для стабильного функционирования и/или развития общества. Нравственность – совокупность интериоризированных моральных норм и их индивидуально-личностных смысловых оттенков или вновь открытых смысловых горизонтов собственного существования с целью оптимальной самореализации. Нравы – результат практической реализации морали и нравственности в допустимом обществе минимуме. Взаимоотношения этих сферпонятий можно выразить так. Если под моралью понимать существующую систему норм и практики (нравов), то нравственность может ценностно и противостоять морали (так, можно быть аморальным, но нравственным). Если мораль понимать в качестве формы общественного сознания, поднимающего вопросы о добре и зле, высшем благе, пользе, вреде и т.п., то нравственность – индивидуальная составляющая этого сознания. Для человека, быть моральным является способом относительно безопасного существования в обществе, быть нравственным – способом ос-мысленного свободно ответственного существования в мире. В общем, мне кажется, я еще больше запуталась.
Р.А.: Думаю, что недостаточно развести по словам определенные теоретические содержания, необходимо освоить эти содержания. Обратите внимание на самое серьезное различение морали и нравственности у Гегеля. Но в разных работах у Гегеля мы встречаем различные, причем прямо противоположные содержательные наполнения терминов "мораль" и "нравственность". Да и этих трех терминов все равно недостаточно, если мы хотим отразить все внутренне разнообразие нравственного, или морального опыта. Правда, должен сказать, что, считая эти слова синонимами, я слово "мораль" и производные употребляю для обозначения морали вообще и того в морали, что относится к сознанию, к индивидуальному, а слово "нравственность" – того, что относится к практике, общественной практике. Так что для меня словосочетание "общественная нравственность" естественнее, чем словосочетание "общественная мораль".
Н.Х.: Понятно, что исторически, и даже этимологически, эти понятия близки, но каждая новая эпоха переосмысливала их, вкладывая новое содержание. Может, с развитием человечества, а конкретнее, с все большим усилением потребности в индивидуальном начале человека, стоит посмотреть, как изменилось содержание этих понятий, как их понимают и воспринимают в наши дни?
***
На этом записки Наталии завершаются. Но я хотел бы продолжить (конечно, не завершая):
То, что каждая эпоха вкладывает свое содержание – это верно. А "с развитием человечества" случаются разные вещи. В новое время, действительно, происходит возвышение индивидуального начала. Но в "позднее новое время", или в "пост-новое время" (наверное, по существу этот термин точнее, чем "постмодернизм", если мы хотим сказать об эпохе, а не о культурном движении) ситуация меняется. Не случайно ведь появляется столько форм прикладной этики. Индивидуализм и автономия были хороши при сохранении неких (разных) "родовых" и аналогичных "родовым" уз. Но с их распадом возникает опасность десоциализации. Общество обращается к этике, т.е. к морали, или нравственности для преобразования институциональных отношений. Для нововременной морали неинсти-туциональность была одним из ключевых признаков. В "позднее время" институциональность оказывается одним из необходимых и востребуемых атрибутов морали. Вот и можно в этом контексте попытаться редефинировать "мораль" и "нравственность", если есть такая потребность.

Приглашаю продолжить это обсуждение. Давайте подумаем:
1) Насколько лексически и семантически значимым можно считать различение понятий "мораль" и "нравственность"?
2) Насколько такое различение актуально для живой речи?
3) Какие теоретические проблемы, связанные с пониманием того, что является предметом этики, получают прояснение, а может быть и разрешение благодаря этому различению?

Андрей Сычев

Несколько замечаний по поводу обыденного языка и некоторых оттенков его значений.
Естественный язык, оперируя словами «мораль» и «нравственность», достаточно произвольно смешивает их содержание. Тем не менее, имеются определенные, явные или неявные, тенденции в их употреблении. Так, нравственность почти никогда не используется в негативном контексте; мораль, напротив, достаточно часто можно встретить в словосочетаниях с явным критически-уничижительным оттенком. Не вызывают вопросов, например, такие фразы: «читать мораль», «низкая мораль», «мораль рабов» и пр.; при этом подставить на место морали нравственность здесь очень затруднительно.
Истоки подобного различения, как кажется, достаточно прозрачны: они коренятся в этимологии слов (причем не в формальной, а в культурной). Как большинство терминов, имеющих классическую латинскую этимологию и, следовательно, вызывающих более «возвышенные» и наукообразные ассоциации мораль воспринимается как термин, принадлежащий преимущественно научной сфере. В естественном языке все подобные заимствования (на осознанном или неосознанном уровне) ассоциируются со строгими нормами, научными параграфами, то есть приобретают оттенок явного формализма, который собственно и подвергается критике. Нечто похожее происходит и с другими парами подобных синонимов – например «разумный» и «рациональный» (сколько инвектив можно услышать в адрес «сухого рационализма», но чрезвычайно редко – в адрес «разумности»).
Это естественно-языковое различие часто «схватывается» и в науке. Вот что, например, пишет В.С.Библер («Нравственность. Культура, Современность»): «Мораль я понимаю как засохшую в нормы и предписания (как надо себя вести, чтобы жить достойно...) форму нравственности». Здесь между моралью и морализаторством практически ставится знак равенства.
Кстати, заметьте оговорку в статье О. Седаковой (http://old.kinoart.ru/1998/4/13.html). «Я говорю: морали, а не этики, потому что в русском языке есть некоторое различие между двумя этими, латинским и греческим, заимствованиями, не говоря уже о собственно русском (впрочем, позднем и ощутимо книжном) термине "нравственность». Здесь упор делается на «собственно русском», как своеобразном обосновании того, почему нравственность не подвергается критике. Хотя термин и книжный (незаконнорожденный в XVIII веке как калька с латыни) но "все же русский". Это для автора уже индульгенция (хотя, видимо, ничего подобного она прямо сказать не хотела – «всплыло» помимо ее воли).
Необходимость учитывать оттенки обыденного языка в этической теории проблематична, но, возможно, в преподавании (и особенно на начальном его этапе) стоит специально обращать внимание, что этика не ограничивается формальным «чтением морали» и ее предмет гораздо шире и проблематичнее.

Рубен Апресян

Наблюдение Андрея Сычева очень интересно!
Значит, народное сознание недоверчиво относится к явным «иностраннизмам» (или только латинизмам?) и искренно с родными словами? Возможно, так и есть. Во всяком случае, действительно обыденное сознание играет со словом «мораль» и весьма почтительно со словом «нравственность». Интересно, имеются ли какие-либо социолингвистические и психолингвистические исследования на этот счет? Я не обратил внимания на цитату, приводимую Андреем из Седаковой, видимо, увлеченный при чтении Седаковой чем-то иным. Но из нее видно, что латинизм («мораль») и грекаизм («этика»), вроде, воспринимаются по-разному; однако родное «нравственность» числится как «ощутимо книжное». У Седаковой свои отношения с моралью (но об этом см. соседний форум), и, получается, если нет места для иронии, то уже – «ощутимо книжное»…
По наблюдению Андрея, обыденное сознание недоверчиво к латинизму «мораль», поскольку критично к теории, которая, конечно же, «суха». Но, как я отмечал прежде, по моим прошлым многолетним наблюдениям, восприятие слов «мораль» и «нравственность» довольно вариативно, и их дифференциация у разных людей зависит, по-видимому, лишь от их индивидуального лексического опыта или неких неосознаваемых интуиций.
Я согласен с Андреем, что «необходимость учитывать оттенки обыденного языка в этической теории проблематична». Я бы и добавил: перед теорией не стоит задача проблематизации встречающихся в естественном языке семантических нюансов. Более того, ни этимология, ни семантика слов не содержат для теоретика никакой императивности. Теоретик по своему желанию может обращаться к этимологии лишь в иллюстративных целях. И это естественно: теоретическая мысль открыта стихии языка и обыденного сознания. Однако необходимо быть внимательным и предохраняться от мифологем, идеологем и просто предрассудков обыденного сознания.
Предполагается, что теоретик морали анализирует, что происходит в самой морали и, в частности, в языке(ах) морали. Но, строя теорию, опирается ли он на ироничные коннотации используемых терминов? Что делать со словами «мораль» и «нравственность» (а также «этика») на уровне теории? Мне кажется, здесь два пути, не обязательно исключающих друг друга: а) просто договариваться, б) строить теории. И в том, и в другом случае понимая, что значение этих слов отнюдь не очевидно, и прояснение их «действительного» смысла на самом деле предполагает их освоение в понятиях, т.е. концептуализация, т.е. теоретизирование.

Андрей Прокофьев

Раз уж зашла речь не только о латинизме «мораль», но и «грекоизме» «этика», то вполне уместно вспомнить, что роль, которую Н. Хафизова отводит термину «нравственность», в не сложившихся до конца, но при этом отчетливо просматривающихся терминологических конвенциях англоязычной этической мысли, играет именно это, последнее понятие (хотя больше - в виде прилагательного «этический»). В особенности в ходе обсуждения той нормативной основы, которая могла бы обеспечить легитимацию базовых социальных институтов. Под сферой «этического» в этой конвенции понимается совокупность индивидуальных представлений о предельных, высших целях человеческой жизни, в том числе, определяющих мое отношение к другому человеку. В то время как «моралью» именуется тот уровень нормативных принципов, который позволял бы координировать действия людей, имеющих разные этические представления, – обеспечивать основу для их мирного сосуществования и эффективной кооперации. Именно этот уровень воспринимается как имеющий действительную общезначимость и подлинную императивность, в то время как ценности, определяющие ту или иную этическую позицию (концепцию блага), выглядят, в лучшем случае, как нечто желательное для воплощения (в меру совпадения с моральными правилами, в меру практической осуществимости и т.д.) В связи с этим возникает серьезнейшее противоречие между так понятой этикой и так понятой моралью, которое взывает к практическому и теоретическому разрешению. Как это ни парадоксально, индивид сталкивается с двумя нравственными абсолютами.
Как-то однажды мне приходилось уже отмечать, рецензируя систематизаторский проект нашего сектора, что в словаре по этике также присутствует схожая двойственность. Самоцитируюсь: «В рамках нового (не плоскостного, а многомерного) восприятия предмет этики может получать очень разные трактовки. В одном случае, он принимает вид специфической ценностно-нормативной сферы, особой формы регулирования управления поведением людей и способа организации их взаимоотношений. Причем эта область не просто выражает потребности социальных систем, но и репрезентирует соприкосновение человека с реальностью высшего порядка. Такая позиция преобладает в статье «Мораль». В другом случае, на том же месте оказывается универсальная область практико-теоретического вопрошания о том, «каким нормам следовать, к чему стремиться, что предпочесть». Эта позиция определяет аналитическую концовку статьи «Этика». Соответственно и моральная философия выступает либо как строго локализованная часть философии, либо как один из способов интегрирования всей совокупности философских проблем вокруг вопроса о «смысле жизни»».
Интересно, что понятие «нравственность», как оно употребляется в заглавии проекта, не может приравниваться ни к сфере этического, ни к сфере морального. Сфера морального не должна сочетаться с определениями типа «российский», а область этического – не подлежит коллективисткой, социологически обобщенной интерпретации. Чем же тогда могла бы быть область нравственного? Не используем ли мы лишнее понятие, и не могли бы мы безболезненно его заменить термином «нравы»? Такой ход просматривается в первоначальном вопросе Н. Хафизовой. Во всяком случае, там, где речь идее о нравах, задана и коллективность, и привязка к историческому моменту.
Однако именно здесь начинаются трудности, поскольку нравы не рефлексируются, не находятся в поиске себя и в состоянии самопреобразования. А то, что предлагалось к исследованию в проекте - материал масс-медиа по некоторым вопросам, имеющим широкий общественный резонанс, - есть именно область рефлексивных оценок. Это сфера, где обсуждаются способы воплощения моральных ценностей в конкретных ситуациях и на основе широко разделяемых в обществе интерпретаций этих ценностей. Причем сами интерпретации, в силу своей вовлеченности в обсуждение, не просто артикулируются, но и постоянно находятся на грани «попадания под вопрос». Иными словами, перед нами не мораль в аспекте теоретического выяснения ее содержания (которое, по целому ряду обстоятельств, под пером теоретика всегда будет выглядеть неопределенным, абстрактным и т.д.), и не нравы с точки зрения воспроизводства поведенческих образцов в социальном пространстве, а нравы, начинающие претендовать на статус воплощения морали и сталкивающиеся при этом с проблемами непротиворечивого самоинтепретирования в конкретных жизненных контекстах. Таким образом, мне видится, что под нравственностью можно было бы понимать именно исторически конкретную и широко разделяемую интерпретацию моральных ценностей, поддерживающуюся, в том числе, посредством рефлексии о правильности толкования. Это придает ей процессуальный характер, в свете которого сам проект (как часть подобного «нравственного процесса») и получает свой смысл.

Хафизова Наталия

То, что нравственность не используется в негативном смысле (хотя в быту иногда употребляется термин нравоучительство), как раз мне кажется объяснимо с позиций моего понимания этого понятия. Ведь нравственным мы называем того человека, который максимально проявляет разумную природу (а это не может восприниматься негативно), что и возможно только в индивидуальном варианте исполнения. И поэтому, как мне кажется, нравственность – характеристика индивидуального состояния морального сознания.

Разведение понятий мораль и нравственность мне показалось важным для разрешения некоторых возникших для меня проблем.

Так, имеется вид поступков, которые просто не поддаются моральному оцениванию, т.к. они не вписываются в нормативные рамки существующей морали, их нельзя описать в сравнительных оценивающих характеристиках и дать статус морального или аморального поступка (например, ситуация из фильма «Нашествие варваров»). Их можно понять, пережить, лишь выйдя за рамки оценки. Основанием поступка, который нельзя оценить, может быть либо животный страх (вне добра и зла), либо любовь. Первый поступок, однако, должен быть ограничен (не осужден, а понят и остановлен) не потому, что он – аморален, а потому, что он – обесчеловечен. Но только поступок, основанный на любви (которая оценивает другого не относительно существующих моральных норм, а только относительно его индивидуальной жизненной перспективы), можно назвать нравственным, т.к. был порожден свободно-ответственной волей человека в собственном ценностно-смысловом горизонте. Именно такие поступки можно назвать нравственными, где нравственность – характеристика индивидуального сознания.

И еще одно, что волнует меня: является ли человек по природе нравственным или моральным существом, а может ни тем и ни другим? Моральным – нет, отвечаю я, т.к. моральной скорее можно назвать природу общественной жизни. Нравственным – да. Диалогическая природа человеческого сознания (по Бахтину М.М.) порождает ответный характер бытия человека в мире, который осознанно принимая и реализуя его, становится ответственным существом; т.е. в полной мере способным держать ответ на вызов бытия, вопрошать о том, как со-ответствовать бытию – быть в гармонии с ним – это и есть нравственная природа человека. Человек нравственен по природе (потенциально), актуализация этой природы порождает нравственность как форму индивидуального разумного свободного существования – самоутверждения в мире и освоения его.

Кундеревич Елена

Тема «мораль» и «нравственность» в последнее десятилетие является очень актуальной среди этиков в Украине. Необходимость обсуждения этой темы возникла после распада СССР и утверждения украинского языка государственным. Сложность состояла в том, как переводить русское слово «нравственность» на украинский язык, так как соответствующего понятия в языке нет. После долгих дискуссий и «договоров» среди ученых, одни используют только термин «мораль«, другие, наряду с «моралью«, используют термин «моральність« .Трудности возникают все же и тогда, когда необходимо различение понятий: рус. «моральность» - укр. «моральність», рус. «нравственный» - укр. «моральний», иногда переводят: «моральнісний» .Добавление суффиксов вносит определенную путаницу в различение этих понятий. Некоторые исследователи-теоретики, претендуя на авторство, переводят слово «нравственность» как «нравність». Интересно, что в староукраинском языке существовало слово «обичайність», которое применялось к сфере обычаев и человеческих взаимоотношений. Очень точным оказывается в этом смысле определение нравственности, которое формулирует А.Прокофьев: «Под нравственностью можно было бы понимать именно исторически конкретную и широко разделяемую интерпретацию моральных ценностей». Известно, что в немецком языке слово moralitat имеет синоним – sittlichkeit, в английском – morals – morality. Может быть белорусские и литовские коллеги продолжат эту тему, и расскажут о наличии или отсутствии указанных синонимов в их языках:?: