назад
Весь номер в формате PDF (1,96 Mб) В НОМЕРЕ
ФИЛОСОФИЯ И НАУЧНОЕ ПОЗНАНИЕ В.В. Целищев. Является ли концепция истины А. Тарского философской теорией? В статье рассматривается вопрос о том, в какой степени концепцию истины в формализованных языках А. Тарского можно считать удовлетворительной философской теорией истины. Критика теории Тарского как философской концепции со стороны Х. Патнэма и других философов сопоставляется с защитой теории П. Раатикайненом. Рассматривается методологический статус конвенции Т и гомофоническая теория соотношения языка и метаязыка в качестве условия экспликации в концепции Тарского семантических понятий. Утверждается метафизическая нейтральность теории Тарского и близость ее к дефляционной концепции истины через тривиализацию семантического содержания концепции. Описывается роль предиката истины в теории в рамках концепции функционирования языка У. Куайна. Делается вывод о необходимости экспликации условий, при которых теория Тарского может считаться философской теорией истины. Отмечается, что в философской литературе существует путаница по поводу того, представляет ли собой эта теория уточнение корреспондентной концепции истины или же когерентной концепции истины, или же она является нейтральной в отношении классических концепций истины вообще. Утверждается, что формализация философских контекстов преследует обычно две цели: во-первых, это прояснение интуитивных представлений, а во-вторых, экспликация интуитивных представлений. При принятии точки зрения на экспликацию как элиминацию, интуитивное понятие истины не играет особой роли в оценке теории Тарского, поскольку последняя является типичной экспликацией. Тарский заменил интуитивное понятие точной концепцией, которая пригодна для научных целей. Но как философское объяснение истины теория Тарского потерпела самое сокрушительное поражение, которое только можно себе представить. Ключевые слова: Тарский, истина, семантика, дефляционная теория истины, логика, Конвенция Т. Куайн, обозначение
В статье проанализирован ряд концепций мультивселенных, вытекающих из некоторых теорий современной физики, с целью определения трактовки категории пространства в данных концепциях. Автор делает акцент на научных объяснениях, которые впервые обрели формулировки в Новое время. Внимание античным источникам уделяется в той мере, в какой последующая философия и наука занимались их переосмыслением, развитием и отрицанием. В работе рассмотрены интерпретации пространства в истории философии и науки с точки зрения их взаимосвязи с современными физическими представлениями. Такая связь действительно имеет место – передовые физические теории в своей объяснительной части (там, где она есть) часто оперируют категориями и смыслами, сформулированными предшествующей философией. Притом, конечно, сама физика (и тем более математика) не занимается объяснением того, что есть пространство – это всегда задача философии науки. В ходе исследования, помимо традиционных философских источников, проанализированы идеи ряда современных учёных, непосредственно или косвенно оказавших влияние на трактовку категории пространства. В первую очередь, речь идёт о работах Стивена Вайнберга, Эдварда Виттена, Николаса Гизина, Алана Гута, Хуана Малдасены, Леонарда Сасскинда, Стивена Хокинга, Герарда `т Хоофта, и других. Статья опирается на метод когнитивной интерпретации формального содержания математико-физической теории, метод сравнительного анализа (анализ философских текстов), герменевтический метод и феноменологический метод (анализ представлений). Показано, что контекст современных концепций мультивселенных вносит новые коннотации в понимание пространства. В результате исследования делаются выводы о современном состоянии осмысления пространства в контексте философии физики. Ключевые слова: пространство, философия физики, мультивселенная, история науки, квантовая физика, теория суперструн, вечная инфляция
АНАТОМИЯ ФИЛОСОФИИ Г.В. Вдовина. «Живое и мертвое»: схоласты XVII в. о душе и теле. Цель статьи – представить онтологические учения о душе и одушевлении применительно к человеку, которые развивались в схоластических трактатах XVII в. «О душе». Исходная гипотеза предполагает, что в основе протобиологического понимания человека лежат две базовые дистинкции: 1) живого в первом акте и во втором акте, 2) живого и механического («мертвого»). Рассмотрение собственных концепций схоластов XVII в. опирается на краткий анализ проблемы отношения интеллекта к душе в целом (mind-soul problem), сформулированной и обсуждавшейся в средневековой схоластике. Содержательно статья состоит из двух частей: во-первых, рассмотрения общего вопроса об образовании составного сущего из души и тела; во-вторых, более детального представления учений о живых и мертвых компонентах уже конституированного человеческого индивида. Обращение к онтологии души и тела, представленной в трактатах XVII в. «О душе», позволяет нам, с одной стороны, более точно и полно понять контекст и условия, в которых протекала эмбриональная фаза развития новоевропейской научной биологии. С другой стороны, университетская наука о душе явно развивалась не в сторону углубления экспериментальных методов изучения живого, и прежде всего человека, а в направлении философского и богословского осмысления человеческой реальности. Это противоречие между изначально натуралистическим характером науки о душе, приданным ей самим Аристотелем, и философско-теологическим характером, который она стремится принять в XVII в., стало одним из многих факторов внутренней напряженности, в конечном счете взорвавшей ее изнутри. Ключевые слова: схоластика, XVII в., трактаты «О душе», Аристотель, душа, тело, живое, мертвое
И.Р. Насыров. К вопросу о критике философии ’Абу Хамидом ал-Газали. В общественном сознании бытует представление, согласно которому причина отставания исламского мира от Запада заключается в подчинении на мусульманском Востоке светского начала религиозному, науки – религии. В академических кругах имеет хождение точка зрения, согласно которой в угасании потенциала рационализма у мусульман и погружении в исламский мистицизм (суфизм) немалую роль сыграл крупнейший исламский теолог, философ и факих-правовед ал‑Газали ’Абу Хамид. Обычно те, кто считает ал‑Газали антирационалистом, стоявшим на антифилософских позициях, ссылаются на его труд «Избавляющий от заблуждений» (ал‑Мункиз мин ад‑далал), где он пишет, что на всех философах лежит клеймо неверия. Статья посвящена иному подходу к оценке отношения ал‑Газали к философии и рационализму в целом. Рассмотрены доводы, ставящие под сомнение утверждения о связи его деятельности с ослаблением и упадком рационализма в исламском мире. Согласно этому подходу, ал‑Газали критиковал не разум и рациональное, а критиковал претензии на абсолютизацию разума. Ал‑Газали продолжил рационалистическую линию исламской теологии (калам) в лице ашаризма и арабо-мусульманского перипатетизма, нашедшего наиболее полное выражение в учении Авиценны. Ал‑Газали разрабатывал свое учение с опорой на ряд основных положений философии Авиценны. Ключевые слова: ал-Газали, мистицизм, суфизм, философия, Авиценна Статья посвящена одному из ключевых произведений экзистенциального мыслителя Льва Шестова «Афины и Иерусалим». Анализ этой работы дает возможность выявить и рассмотреть особенности философского мировоззрения Шестова, среди которых автор выделяет использование бинарных оппозиций, самоаналитичность, непрямую форму изложения мыслей, отказ от оригинальности, религиозность, оптимизм, гуманизм и др. Тексты философа также обладают следующими специфическими особенностями: кажущаяся простота, отсутствие нагруженности философскими категориями, афористичность и ироничность стиля изложения, своеобразная «заклинательность» языка (неоднократное повторение одних и тех же фраз и словосочетаний), асистемность, неточность цитирования и др. Кроме того, в статье рассматриваются основополагающие идеи Шестова, такие как «критика разума», противоположность разума и жизни, рационального мышления и свободы, умозрения и веры, а также его философский метод «странствование по душам», затрагивается вопрос о характере религиозности философа, исследуется вопрос об отношении мыслителя к Иисусу Христу и Библии, анализируются шестовская интерпретация библейского сюжета о первородном грехе, понимание философом образов Авраама и Иова, а также его представление о Боге и человеке. Ключевые слова: вера и разум, Лев Шестов, эмиграция, экзистенциальная философия, Иов, Авраам, первородный грех, религиозная философия, беспочвенность
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ Т.Б. Длугач. Человек в системе философии И.Г. Фихте. Автор ставит своей целью рассмотреть, как оценивает человека И.Г. Фихте. Для Фихте человек – цель философии и цель мироздания. Утверждение автономии человека – в центре фихтевских рассуждений. Здесь Фихте – даже впереди Канта, т. к. у последнего утверждается только автономия человеческого разума, у Фихте же – человека в целом. Вместе с тем, в своих идеях о человеке как о господине природы никто не был так близок Фихте, как Маркс. Исходя из различных определений человека, даваемых Фихте, видно, что, с одной стороны, человек для Фихте – природное существо, рожденное природой в ее неспешном движении; с другой же стороны, человек властвует над природой, он изменяет ее, становится ее господином. Наивысшей особенностью человека для Фихте выступает его причастность к нравственному закону. Этим доказывается идеалистический характер деятельности в концепции философа. Нравственный закон для Фихте есть, в то же время, Высшая Воля, от которой зависят все конечные воли. Она заставляет человека желать чего-либо, прежде всего, изменять все существующее. Затем включается творческая способность, научению которой должно быть посвящено новое воспитание. Человек образует новые идеальные образы и претворяет их в действительность благодаря деятельности. Ради деятельности существует и познание, являющееся, в сущности, знанием знания. Так человек преобразует весь мир. Ключевые слова: Фихте, природа, намерение, мышление, деятельность, Высшая Воля, прогресс Е.А. Самарская. Незавершенность истории как философский принцип (По ранним работам Р. Арона). Статья посвящена рассмотрению взглядов Р. Арона на историю, которые он развивал в своих ранних философских текстах. Автор исходит из предпосылки, что взгляды Арона на этот предмет менялись, в шестидесятые годы они несколько иные, чем в конце тридцатых годов. Но уже вначале они имели антиметафизическую направленность и формировались под влиянием немецких неокантианцев конца XIX – начала ХХ вв. Он перенял у них принцип понимания как средства познания прошлого, но истолковал его не в духе интуитивизма, а на интеллектуалистский лад, когда понимание событий прошлого основывается на воссоздании исторических ситуаций и соответствующих решений субъектов истории. Но Арон критически относился к сциентистским наклонностям неокантианцев, в силу чего они оказались беспомощны перед глобальными философскими проблемами, которые не поддаются решению позитивистскими методами. В то же время Арон признавал, что они прокладывали путь новой (неметафизической) философии, которую молодой Арон именует «историзмом», «релятивизмом». В главной своей философской работе раннего периода «Введение в философию истории» Арон делает центром рассмотрения деятельность наблюдателя прошлого, историка. Последний судит историю, исходя из настоящего, из собственного жизненного опыта и дает рациональную реконструкцию исторических событий. Обусловленность видения историка настоящим и незавершенность истории узаконивает факт множественности ее интерпретаций. Понятие прогресса оказывается при этом распространением на прошлое точки зрения настоящего. Ранние тексты Арона – «Критическая философия истории» и «Введение в философию истории» отличает антропологический подход к истории. В пятидесятые–шестидесятые годы его подход к ней меняется: в результате исследований единого индустриального общества Арон переходит к макроанализу истории, в этот период и позже у него вырабатывается стратегический подход к истории, так завершается цикл исторических интерпретаций, в начале которого была теория понимания. Ключевые слова: Философия истории, прогресс, неокантианство, теория понимания, детерминизм, тотальность, экзистенциализм, историзм А.А. Перцева. Проблема видимости у Фуко и Рансьера. Отправляясь от противоречия, существующего между описанием паноптизма у Мишеля Фуко и требованием стать видимым в публичном пространстве как императивом эмансипации у Жака Рансьера, автор, сравнив между собой метод двух философов, выявляет расхождения, которые существуют при тематизации каждого из трех элементов, связанных с упомянутым противоречием: политики, субъективации и видимости. Используя в качестве точки отсчета археологический метод Фуко и его концепцию власти, Рансьер ставит своей задачей сделать мыслимыми практики сопротивления власти в их позитивности. Этого он достигает главным образом за счет введения понятия «субъективации» как производительной формы сопротивления. В качестве ключевой характеристики субъекта, наряду с такими особенностями, как конечность, бытие-для-другого и др., Рансьер выдвигает способность повлиять на существующее «разделение чувственного». Большая открытость мысли Рансьера теме эмансипации объясняется, в том числе, той ролью, которую играет в его философской системе эстетика как в смысле чувственного познания, так и в значении дискурса об искусствах. Высказывается предположение, что из трех акторов эстетики – философа, автора и зрителя, – именно зритель является первоочередным субъектом эмансипации у Рансьера. В той мере, в какой зритель проявляет активность, которая от него не ожидается в рамках режима чувственности, предполагающего иерархии между активностью и пассивностью, он ставит под вопрос этот режим чувственности. Между темой субъекта и темой зрителя обнаруживается корреляция: именно поскольку субъект Рансьера – это «неучтенные» в текущем порядке распределения чувственного, он может быть увиден только «эмансипированным зрителем», и поэтому избегает «ловушки» паноптизма. Ключевые слова: Жак Рансьер, Мишель Фуко, видимость, субъективация, субъект, эстетический режим, паноптикум, полиция, эмансипация, зритель
ФИЛОСОФСКАЯ ЛЕТОПИСЬ С.Н. Корсаков. Виктор Константинович Серёжников: биографический очерк. Биографический очерк известного историка философии Виктора Константиновича Серёжникова. Серёжников – один из первых сотрудников Института философии и профессор философского факультета МИФЛИ, автор монографий об античных философах, Ламетри, Канте, переводчик философской классики. Принадлежал к РСДРП. До революции, когда труды философов-материалистов находились в России под запретом царской цензуры, он перевел и издал за границей на русском языке по одной философской книге Ламетри и Дидро. Биография В.К. Серёжникова впервые подробно разработана с использованием материалов нескольких архивов. Дается краткая характеристика роли Серёжникова в изучении античной философии в СССР в 1930-е гг. В.К. Серёжников был репрессирован и умер в лагере. Приводятся письма Серёжникова родным из заключения. В приложении публикуются воспоминания его дочери Веры Викторовны. В них воссоздается атмосфера жизни семьи профессора-философа – сотрудника Института философии 1930-х гг. Ключевые слова: Серёжников, история философии, Институт философии, сталинизм
Приложение. В.В. Серёжникова. Воспоминания о моем отце (Публикация С.Н. Корсакова).
ДИСКУССИИ
|
|||||
|
 |
|
    |
|
