назад
Прокофьев А.В. Грант РГНФ 2006. Проект № 06-03-59301а/ц. Итоги проекта (краткое резюме) В течение2006 г. было разработано аналитическое определение успеха, включающее такие аспекты как: аспект результативности планируемых действий, аспект сравнения и соревновательности, аспект символического общественного признания. На основе применения этого определения установлено, что самоуважение человека в современном обществе немыслимо без переживания ситуаций жизненной и профессиональной успешности. Однако само понятие успех и развитие достижительной мотивации ориентируют граждан на конкурентное столкновение и взаимную борьбу, снижают степень их солидарности. Выходом из этого противоречия и служит проект «плюрализации успеха», охарактеризованный Э.Геллнером как создание «множества независимых вершин, позволяющих каждому думать, что вершина, вблизи которой он находится, является самой важной и значимой». В ходе осуществления проекта была обоснована мысль, что «плюрализация успеха» не обеспечивается в современном обществе автоматически (как полагали Дж.Ролз и Э.Геллнер). Основанием этого вывода послужила теория практики А.Макинтайра. Она показывает, что фиксация успеха возможна лишь в рамках определенного компетентного сообщества, оперирующего не только «внутренними», но «внешними» благами. Последние могут быть получены индивидом и без участия в каком-то конкретном виде практики. «Внешние блага» по своей сути подлежат механической калькуляции и столь же механическому сравнению. На фоне существования множества практик, их конкуренции, различного доступа их представителей к материальным ресурсам, ориентация на «внешние блага» превращается в предпосылку самоуверенной оценки профана в духе: «если ты такой умный (опытный или умелый), то почему такой бедный (и соответственно – безвластный и безвестный)». При всей тривиальности этого рассуждения оно служит мощнейшим средством разрушения практик. Таким образом, для сохранения многообразия осей оценки успеха, необходима особая государственная политика, поддерживающая те сообщества, которые опираются на определенные практики, и корректирующая результаты рыночного обмена. Минимальный уровень распределения в этих целях предполагается сферической концепцией справедливости М.Уолцера. Уолцер полагает, что для плюрализации успеха необходимо не столько перераспределять материальные ресурсы между сообществами, ориентированными на определенный вид практики, сколько разделять сферы, где происходит распределение разных типов социальных благ (денег и собственности, должностей, знаков уважения и т.д.) Однако мысль о том, что самые разные распределяемые ресурсы оказываются необходимы для того, чтобы поддерживать функционирование любой из сфер справедливости, ведет к тому, что «плюрализацию успеха» необходимо воспринимать как полномасштабный распределительный проект, компенсирующий имущественные неравенства и вознаграждающий заслуги. При разработке темы исследования было установлено, что в современном обществе существуют значительные препятствия для достижения «плюрализации успеха» и обеспечения ее дистрибутивной поддержки. Во-первых, в нем существенным образом ослаблены те сообщества (в том числе, профессиональные), которые могли бы обеспечить многообразие осей оценки. Во-вторых, особенности восприятия собственной жизни человеком эпохи постмодерна порождают неискоренимо фрагментированное видение жизненного пути, в котором сама идея профессионального призвания, а значит и профессионального успеха, проблематизирована. Наконец, для реализации любых стратегических планов, связанных с социальной справедливостью, нет эффективных инструментов (или институтов), поскольку публичное пространство обескровлено, а государство в условиях глобализованной экономики не может эффективно влиять на способы коллективного существования. Итоги проекта (развернутое изложение) Задача данного исследования – скорее поставить некоторые проблемы, нежели чем разрешить их каким-то окончательным образом, контрастно обрисовать ряд болезненных узлов, нежели чем развязать или разрубить их. Основная его тема: индивидуальный (прежде всего, профессиональный) успех в социальном пространстве. Причем скромный довесок «в социальном пространстве» предполагает, что проблемы успеха и успешности не будут, да и не могут рассматриваться изолированно от других сюжетов социальной этики, связанных с понятиями справедливости, свободы, общественной безопасности, экономической эффективности и т.д. Именно поэтому мне кажется необходимым предварительно обозначить общую, нормативно-теоретическую рамку дальнейших рассуждений. В ней понятие успеха играет двойную роль: во-первых, достижение успеха выступает как очень важная часть индивидуальной самореализации, во-вторых, мотивация к достижению успеха служит одним из приоритетных средств повышения эффективности социальной системы в том, что касается технологической оснащенности, оптимизированного управления, экономического роста. Поэтому среди важнейших задач социальной инженерии, какими бы ограниченными ни были ее возможности, присутствует задача создать общественную систему, где каждому будут максимально доступны ситуации переживания успеха и где успехи индивидов и групп будут прямо способствовать общему благу. С определенной долей метафоричности ее можно обозначить как задачу по созданию «общества успешных индивидов». Проект «плюрализации успеха». При ее решении ближайшую серьезную проблему формирует многообразие видов деятельности и, в частности, профессиональных призваний, претендующих на символическое закрепление своих «пиковых» достижений в виде славы (или известности), власти и материальных ресурсов. При этом все перечисленные символы успеха, включая славу (или известность), представляют собой количественно ограниченные блага. В рамках каждого из видов деятельности распределяется та или иная их часть, большая или меньшая по объему. Характер распределения и его восприятие зависят от типа общества и исторических обстоятельств, его сформировавших. В традиционных и иерархических обществах фиксированное распределение ресурсов между различными видами деятельности гарантировано мощнейшими институциональными и идеологическими силами, а ориентация на максимальный индивидуальный успех существенным образом уравновешивается ориентацией на соответствие усредненному стандарту собственной группы. Однако в модернизированном (то есть эгалитарном по правовому статусу граждан и высокомобильном) обществе характер символической фиксации достижений постоянно оспаривается и дискутируется. Сравнивая себя с представителями других профессиональных групп, успешный по критериям собственного сообщества индивид неизбежно задается вопросом о характере итогового распределительного зачета. И в некоторых случаях приходит к выводу, что хотя его призвание не менее важно для общественного целого, очевидный успех на этом поприще не сопровождается аналогичным рядом признания и теряет тем самым статус успеха. Это вполне может рассматриваться как фундаментальная несправедливость. Такого рода субъективные переживания порождают значительную нестабильность в обществе и резко снижают уровень совокупной удовлетворенности жизнью его членов. Конечно, эти переживания могут быть названы коллективной завистью или ресентиментом, однако, именование в данном случае не решает проблемы, поскольку и коллективная зависть вполне может оказаться «извинительной» [1], и ресентимент может оцениваться без ницшеанского, брезгливого презрения к нему [2]. В подобной ситуации модернизированное общество нуждается в механизмах смягчения острых углов, возникающих из-за возможности и потребности сравнения всех со всеми. Они должны играть ту позитивную роль, которую ранее играла цеховая и сословная раздробленность. В качестве главного рецепта решения первой из обрисованных выше проблем многие социальные этики предлагают совокупность мер, направленных на «плюрализацию успеха». То есть они ищут работающие способы для того, чтобы сформировать и поддерживать многообразие критериев индивидуального преуспевания. Если такие способы окажутся эффективными, то это приведет к смягчению ресентиментных переживаний, к стабилизации профессиональных сообществ и одновременно освободит общество от необходимости дополнительной дистрибутивной политики со всеми трудностями и противоречиями, которые она с собой несет. С несравненным стилистическим блеском эту мысль провозглашает Э.Геллнер в своей работе «Условия свободы»: «Некоторое удовлетворение позиционных амбиций можно обеспечить, умело манипулируя иллюзиями… [Их] можно до некоторой степени институционализировать: пусть теннисисты считают, что только человек, демонстрирующий высокие результаты в их игре, по-настоящему достоин восхищения, а ученые придерживаются такой же точки зрения относительно занятий своей наукой, пусть распутники рассматривают свои победы как величайшее достижение и т.д. Не надо их в этом разубеждать. Благодаря этому огромное количество людей может считать, что только они и члены их группы принадлежат к социальной элите, и их не будет задевать то обстоятельство, что по критериям других групп они стоят ниже по социальной лестнице. В определенном смысле гражданское общество, утверждая множественность не только деятельностей, но и критериев совершенства, создает (и это, несомненно, одна из его привлекательных сторон) систему таких иллюзий, позволяющих людям считать, что они достигли вершины, ибо здесь есть множество независимых вершин, и каждый человек может думать, что вершина, вблизи которой он находится, является самой важной и значимой» [3]. Набросанная Э.Геллнером картина чрезвычайно притягательна и симпатична. В таком обществе профессиональным и прочим, ориентированным на общий вид деятельности группам, действительно, нечего делить. Но дело в том, что, несмотря на упоминание «институционализации» разных осей оценки, основой переживания успешности в данном случае являются: а) субъективное самовосприятие и б) оценка изолированной группы вне применения общезначимых и потому «весомых» символов успеха. Действительная же успешность индивидов определяется, в конечном итоге, именно общим признанием, то есть признанием в контексте предложенных социальным целым, стандартизированных моделей осмысления успеха. Упорствовать в субъективных иллюзиях на фоне отсутствия общезначимых символов преуспевания психологически очень трудная задача, а для большинства людей – попросту невыполнимая. В особенности это верно, когда речь идет об успехе профессионального типа. В отличие от хобби и развлечений, он всегда есть успех или неуспех жизни в общем зачете, жизни как целостного проекта, соотнесенного с другими подобными же проектами по предельно общим и обеспечивающим их соизмеримость параметрам. Теннисист и ученый могут быть равно успешными в свете ключевых ценностей и актуальной оценки своих профессиональных сообществ (в первом случае имеется в виду довольно сложное сообщество спортсменов, тренеров и компетентных болельщиков). Но если ощутимое богатство теннисиста сопровождается хронической бедностью ученого, отражающейся на качестве жизни последнего, то сможет ли тот воспроизводить ощущение принадлежности к социальной элите и способность игнорировать критерии других групп? Это означает, что в описании Э.Геллнера отсутствует чувствительность к парадоксальности и даже трагичности самого проекта «плюрализации успеха». Однако они очень прозрачно выражены в анализе сущности и функционирования практик, предложенном А.Макинтайром. Парадокс «плюрализации успеха» в свете теории практики А.Макинтайра. Известное определение практики, по А.Макинтайру, гласит: «Практика… [есть] любая последовательная и сложная форма социально учрежденной кооперативной человеческой деятельности, через которую блага, внутренние по отношению к ней, реализуются в ходе попыток применения тех стандартов превосходства, которые подходят для этой формы деятельности и частично определяют ее» [4]. Сфера практик, по А.Макинтайру, очень широка: искусства, науки, игры, политика в аристотелевском смысле, создание и поддержание семьи и т.д. Возвращаясь к понятию успеха, можно заметить, что вне отсылки к какой-либо практике оно теряет всякий смысл. Если речь идет не о простой удаче (случайной известности, фантастическом наследстве, дорогостоящей находке, нежданном благодеянии со стороны другого человека), а именно об успехе, то есть об эффективном применении способностей и результативном приложении усилий в деле создания и использования шансов, то оценка успешности индивида может осуществляться лишь в группе людей, разделяющих некие стандарты превосходства по отношению к общей форме деятельности. Эти люди выступают в качестве представителей компетентного сообщества и в силу этого – в качестве своеобразных арбитров. Именно многообразие таких сообществ было для Э.Геллнера основой эффективной плюрализации индивидуальных достижений. Вместе с тем, приведенная выше дефиниция практики содержит в себе важное допущение о существовании двух различных видов благ. Во-первых, имеются в виду «внешние блага»: «в случае вымышленного ребенка, [обучаемого шахматам], – конфета, а в случае реальных взрослых – престиж, деньги, статус». Неотъемлемой характеристикой «внешних благ» является то, что их всегда можно обрести с помощью целого ряда альтернативных способов. «Их достижение никогда не связано только с вовлечением в некоторый конкретный вид практики». Во-вторых, речь идет о «внутренних благах практики». Они опознаются и идентифицируются как блага только через участие в ней. «Внутренние блага», по А.Макинтайру, включают в себя два основных момента: момент совершенного перфоманса (например, «исполнительское превосходство художника и превосходство… [его] картин») и момент индивидуального существования, подчиненного ценностям данной практики, ее традициям, ее ритму и т.д. (например, «жизнь художника, живущего большую или меньшую часть своей жизни именно в качестве художника») [5]. Нельзя не заметить, что в геллнеровском описании «плюрализации успеха» отсутствует понимание двойственности и противоречивости благ, фиксирующих успешность. Э.Геллнер обсуждает проблему исключительно в контексте «внутренних благ»: благо образа жизни задает ощущение принадлежности к элите, благо совершенного перфоманса – переживание индивидуального превосходства или, хотя бы, индивидуальной востребованности. Однако, как указывает А.Макинтайр, несмотря на то, что формируют практику именно «внутренние блага», ее опора на «внешние блага» также необходима. Чтобы сохраниться в социальном пространстве и воспроизводить себя в течение длительного периода времени практики неизбежно институционализируются. А «институты… включают приобретение денег и других материальных ресурсов; они структурированы в терминах власти и статуса [6]. При этом один из основных тезисов А.Макинтайра связан с тем, что «овнешнение» несет с собой значительные опасности для процветания практик. Во-первых, вторжение «внешних благ» и распределяющих институтов разрывает непосредственную связь оценки исполнения и действительной степени его совершенства. Во-вторых, «внешние блага» по своей сути подлежат механической калькуляции и столь же механическому сравнению. На фоне существования множества практик, их конкуренции, различного доступа их представителей к материальным ресурсам, ориентация на «внешние блага» превращается в предпосылку самоуверенной оценки профана в духе: «если ты такой умный (опытный или умелый), то почему такой бедный (и соответственно – безвластный и безвестный)». При всей тривиальности этого рассуждения оно служит мощнейшим средством разрушения практик. По сути, оно так размечает пространство определения успеха, что в нем остается одна единственная практика – практика зарабатывания денег и одна единственная профессия – предприниматель. И если именно предпринимательство превращается в единственную и всеобъемлющую практику (то есть в социальном универсуме имеются бизнесмены-ученые, бизнесмены-врачи, бизнесмены-учителя и, наконец, чистые бизнесмены), то специфические ценности определенного вида деятельности обретают сугубо вспомогательный, служебный характер. Первая и главная из наград профессиональной деятельности, по М.Уолцеру, – сама хорошо исполняемая работа с ее секретами, специальным жаргоном и постоянной коммуникацией с коллегами – превращается в последнюю, уступая свое место ресурсам, статусу и возможностям влияния на других людей. Но это значит, что сами ценности профессионализма оказываются под вопросом. Ведь если «внешние блага» считать главным показателем успеха, а сам успех – ключевой жизненной мотивацией, то переход к той форме деятельности, которая обещает на настоящий момент большие финансовые возможности и больший социальный престиж, будет всегда рационально обоснован. При исключительно (или преимущественно) подоходной шкале успеха средний и даже посредственный уровень своих профессиональных возможностей и результатов не может смущать индивида, если, конечно, сама деятельность ситуативно находится в выигрышном положении. На таком фоне неизбежна предельно развитая горизонтальная мобильность населения, или – в категориях более поэтических – его фундаментальная неукорененность. Итак, перед нами вполне определившийся социальный парадокс – фиксация успеха возможна лишь при наличии группы, существующей вокруг практики и поддерживающей внутренние стандарты совершенства, однако, сохранение практики немыслимо без символического отображения успеха в виде «внешних благ», ориентация на которые, в свою очередь, способна коррумпировать практику. Как же может быть обеспечена «плюрализация успеха» в подобных условиях? Как установить такое соотношение между «внутренними» и «внешними» благами, которое позволило бы решить все три основных ее задачи: смягчить ресентиментные переживания, стабилизировать профессиональные сообщества и освободиться от необходимости дополнительного перераспределения ресурсов? «Плюрализация успеха», социальная справедливость и постсовременное общество Последний вопрос был глубоко осознан и стал предметом специального анализа в рамках комплексной или «сферической» теории справедливости М.Уолцера (что выгодно отличает ее от приведенного выше описания «плюрализации успеха» Э.Геллнером). Напомню, что основная идея уолцеровской теории справедливости состоит в том, что «определенное социальное благо x не должно распределяться между женщинами и мужчинами, которые обладают каким-то другим благом у, просто потому, что они обладают у и без учета значения блага х» [7]. Другими словами, каждое социальное благо или их взаимосвязанный набор составляют особую дистрибутивную сферу, в пределах которой приемлемы строго определенные критерии. Для области здравоохранения (как части сферы безопасности и благосостояния) применим критерий распределения по потребностям, для сферы денег и товаров – критерий правомочности свободных обменов, для сферы распределения публичных должностей или академических званий – критерий честного соревнования и заслуги (или более мягко –квалификации) и т.д. Борьба за справедливость, в таком состоит в том, чтобы ни одна из сфер не стала доминирующей. Эффективное разделение сфер справедливости делает невозможным обмен благ, полученных в одной сфере, на блага, приобретаемые в другой, а это означает, по сути, что «плюрализация успеха» оказывается вполне возможной без дополнительных распределительных усилий. Однако, как стало очевидно из анализа теории практики А.Макинтайра, связь между профессиональными достижениями и «внешними благами» возникает не просто вследствие незаконной интервенции рыночного этоса. «Внешние блага» оказывались необходимым элементом символического отображения успеха, фиксируемого по стандартам некоего профессионального сообщества. Можно ли и в этом случае организовать эффективные «блокпосты» между сферами, где распределяются деньги, должности и признание? Можно ли избежать дополнительной дистрибутивной политики для создания «общества успешных индивидов»? Думаю, что нет. Если перед обществом стоит задача обеспечить такую ситуацию, чтобы сравнение вершин успеха не вело к потере самоуважения граждан, то этого нельзя добиться без достижения сбалансированного положения профессиональных сообществ, включая их доступ к основным распределяемым ресурсам. Таким образом, «сферическая» справедливость оказывается крайне нереалистичной социальной программой, поскольку самые разные распределяемые ресурсы оказываются необходимы для того, чтобы поддерживать функционирование любой из сфер справедливости, а «плюрализация успеха» представляет собой распределительный проект, компенсирующий имущественные неравенства и вознаграждающий заслуги. Но тогда она должна быть оценена именно в этом своем качестве. С какими же возражениями сталкивается подобный проект в современном обществе? Во-первых, возражение, акцентирующее негативные последствия избыточной дистрибутивной политики. Ведь востребованность определенных видов профессиональной деятельности на рынке или же ее отсутствие представляет собой способ оптимизации использования рабочей силы в рамках экономики в целом. Работа подобного механизма не возможна без значительной мобильности населения, без измерения успеха по подоходной шкале и т.д. Не случайно некоторые критики «плюрализации успеха» и идеи «равенства статусов» замечают, что больше всех по пути реализации подобных проектов продвинулись социалистические страны Восточного блока и это произошло за счет снижения экономического роста и предельного ограничения индивидуальных свобод. Кстати, этот пример выявляет и второе опасное следствие социально-политических стратегий, направленных на обеспечение «плюрализации успеха», – угрозу тотального контроля над всеми аспектами жизни членов общества со стороны ничем не контролируемой государственной власти. Однако это двойное возражение не является бесспорным. Аргументация, связанная с экономической эффективностью, базируется на той предпосылке, что макроэкономический рост имеет тенденцию к бесконечному расширению, а плоды его, пусть и в неравной мере, улучшают положение всех. Но такая тенденция не представляет собой удостоверенного факта. Впрочем, даже если макроэкономический рост посчитать исторической константой, он не устраняет автоматически проявлений ресентимента и сам по себе не обеспечивает глубокой удовлетворенности жизнью. Наиболее проницательные аналитические описания современного общества, отказавшегося от проектов социального переустройства, показывают, что оно далеко от идеального царства людей, материально обеспеченных и живущих полной, осмысленной жизнью. Очень убедительный социологический анализ З.Баумана показывает, что глобализированная и «дерегулированная» экономика современности порождает общественную систему, которая на своих верхних и средних этажах характеризуется крайней неуверенностью в будущем и болезненным переживанием уязвимости, а на нижних – стабильностью, обретаемой только за счет унизительной и бесперспективной бедности. Наличие двух этих полюсов, конечно, создает своего рода равновесие: пугающая стабильность бедности заставляет оставшихся в игре мириться с неопределенностью своего положения. Однако вряд ли такое равновесие можно считать честной платой за экономическую эффективность общества. Схожим образом обстоит дело и с тоталитарной угрозой. Может статься, что в настоящий момент вовсе не она является главной опасностью в политической сфере. Ее самым очевидным образом замещает отсутствие «коллективно гарантированной безопасности», которая может быть обеспечена только за счет создания «фундамента для индивидуальной жизнедеятельности, независимого от рынка и застрахованного от рисков, которыми чреваты неизведанные пути технологических инноваций» [8]. Во-вторых, возражение, связанное с тем, что проект «плюрализации успеха» не учитывает всей серьезности изменений, произошедших в социальном и культурном мире в последние десятилетия. Может быть, трудности, с которыми сталкивается стремление сохранить макинтайровские практики в качестве сферы успешной самореализации, связаны не только со сложностью удержания тонкого и динамичного равновесия «внешних» и «внутренних» благ. Вполне возможно, что они определяются особенностями новых принципов структурирования общества и той принципиально новой оптикой восприятия собственной жизни, которую сформировала у индивидов эпоха постмодерна. Эта оптика создает неискоренимо фрагментированное видение жизненного пути, для которого сама идея профессионального призвания, а значит и профессионального успеха, проблематизируется. А.Ю.Согомонов, анализирующий в этой связи современное состояние профессионального этоса, замечает: «Следование стандарту [профессионального сообщества] уже не гарантирует профессионалу успешной карьеры и даже, скорее, наоборот. А, отсюда, понятно, что сам профессиональный стандарт растворяется в среде множественных образцов успешности» [9]. Можно ли устранить эту текучую неопределенность и развернуть на ее месте множество определенных, хотя и разнонаправленных осей индивидуального преуспевания? Возможно ли вообще что-то изменить в подобных процессах, затрагивающих глубины устройства современного (или пост-современного) социума и идентичности современного (или пост-современного) человека? Другим столь же существенным аргументом является то, что в современных условиях, как это не прискорбно, для реализации любых стратегических планов, связанных с социальной справедливостью, попросту нет эффективных инструментов (или институтов). Если в последний раз обратиться к авторитету З.Баумана, то на настоящий момент мы лишены двух ключевых компонентов подобной политики: прежде всего, «агоры», то есть публичного пространства, «преобразующего частные проблемы в заботы общества, [а] идею общественного благосостояния в проекты и задания, затрагивающие отдельных людей», и, наряду с этим, тех плацдармов, с которых государство могло бы «эффективно влиять на способы нашего коллективного существования… в хитросплетениях “глобального беспорядка”» [10]. Таков достаточно сложный проблемный контекст проекта «плюрализации успеха». Даже предварительный его анализ показывает, что как достойная реализации задача этот проект сохраняет все свои права и даже жизненно необходим современной социальной системе. Однако, во-первых, плюрализованность успеха не является наличным состоянием или уже сформировавшейся чертой гражданских обществ (вопреки мысли Э.Геллнера и отчасти Дж.Ролза). Во-вторых, ее достижение невозможно без существенного перераспределения ресурсов. И, в-третьих, перспективы ее воплощения во многом зависят от непредсказуемых тенденций общественного развития и в силу того – от некоторых слабо верифицируемых надежд. Примечания 1. Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та,1995. C. 463 2. Solomon R. Living with Nietzsche: What the Great “Immoralist” Has to Teach Us. N.Y.:OxfordUniversity Press, 2003. P. 89–115 3. Геллнер Э. Условия свободы. Гражданское общество и его исторические соперники. М.: Ad Marginem,1995. C. 206. 4. Макинтайр А. После добродетели: Исследования теории морали. М.: Академический проект. Екатеринбург: Деловая книга, 2000. С. 255. 5. Там же. С. 258. 6. Там же С. 264. 7. Walzer M. Spheres of Justice. A Defense of Pluralism and Equality. N.Y.: Basic books, 1983. P. 20. 8. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002. С. 70-71. 9. Согомонов А.Ю. Генеалогия Успеха и Неудач. М.: Солтэкс, 2005. С. 173. 10. Бауман З. Индивидуализированное общество. С. 117, 252. Краткая аннотация на английском языке Nowadays we observe a full-scale change of normative paradigms in the American and European social ethics. It can be labeled as a shift from redistribution to recognition. In the new frame of reference the predominant guideline for evaluating particular society is its capacity to provide every its member with foundations for self-respect. The main stumbling block of the new model social ethics is the problem of individual success. The self-respect of a modern man is inconceivable without an emotional experience of success, but the notion of success in itself and the development of success-obtaining motivation drive citizens into competitive clash and weaken their solidarity. The source of these negative effects is scarcity of the available recourses, which serve as symbolical markers of success. Now every society has need for softening up sharp angles originated from the possibility to compare everyone with everyone. One of the mechanisms of softening is the project of so-called “pluralization of success”. It presupposes some measures in order to constitute and preserve diversity of success-criterions. It is generally agreed that such pluralization can prevent society from introducing additional distributive policy. The author undertook in-depth critical analysis of the above mentioned project from three viewpoints. First of all from the viewpoint of social conditions of success-feeling vividly expressed in the theory of practice elaborated by A.MacIntyre. Second – general foundations of the theory of social justice. Third – the specific character of modern (or postmodern) social situation and modern (or postmodern) identity acutely brought to light by U.Beck and Z.Bauman. A conclusion of this research is that modern society requires pluralization of success-criterions but hardly will it be able to succeed in pluralizing socially significant means of its expression. So the “pluralization of success” is one more distributive project and its realization is strongly dependent on the ability of modern society’s inhabitants to act collectively on moral ground. Публикации по проекту 1. Прокофьев А.В. Плюрализация успеха: проблемы и парадоксы // Этическая мысль: ежегодник. Вып. 7. М., 2006. С. 56–74, 1 п.л. f 2. Прокофьев А.В. Пределы плюрализации понятия «справедливость» // Прокофьев А.В. Мораль индивидуального совершенствования и общественная мораль: исследование неоднородности нравственных феноменов. Великий Новгород, 2006. Гл. 2. §5. С. 266–276, 0,7 п.л. – |
|||||
|
 |
|
    |
|
