Школа как институт индоктринации

М.А. Корзо 

Европейский Университет, Санкт-Петербург, 2001–2003

Целью проекта было изучение школы как социального института, формирующего определенные ценностные представления, и сравнение, как школа исполняла данную функцию в польском католическом и украинском православном религиозных сообществах XVII в.

В качестве репрезентативных образовательных институций для католической стороны выступали коллегии Общества Иисуса, для православной – школы, создававшиеся религиозными братствами мирян. В фокусе проекта была только система среднего образования как наиболее массовая, охватывающая представителей почти всех социальных слоев общества, а потому имеющая наибольший социальный эффект.

Географические рамки исследования охватывали земли Польско-Литовского государства – Речи Посполитой – как традиционная зона контакта Католицизма и Православия: сначала в форме простого сосуществования, отчасти диалога, но после Брестской церковной унии1596 г. – в форме открытого противостояния. Именно восточные земли Речи Посполитой дают возможность проследить, какое влияние оказывали друг на друга два конфессиональных сообщества в сфере воспитания и образования; влияние, проникшее в конце XVII – XVIII вв. и на земли Московской Руси.

Теоретической основой исследования являлась концепция т.н. конфессионализации – процессов религиозно-культурного самоопределения христианских конфессий, начало которым было положено в XVI в. реформацией и католической реформой. В рамках процессов конфессионализации образовательные институции (наряду с катехизацией, проповедью, участием в религиозных обрядах) становятся одним из принципиально важных инструментов индоктринации верующих и формирования их конфессиональной идентичности. Под индоктринацией в настоящем проекте понимались: (а) углубленное освоение основных истин вероучения; (б) привитие основ христианской этики (и в виде определенных ценностных представлений, и в виде вытекающих из этих представлений и закрепляющихся в результате практики моделей поведения и социальных привычек). При этом было проведено различение индоктринации прямой и опосредованной. Первая осуществляется путем непосредственного наставления учителей/воспитателей, а т.ж. через письменный текст. Опосредованная индоктринация включает в себя весь арсенал методов воспитательного воздействия на ученика, а т.ж. внутренний распорядок жизни школы, царящий в ней эмоциональный климат, стиль общения учеников между собой и с учителями и т.п.; т.е. весь комплекс факторов, которые влияют на формирование определенных моделей поведения и социальных привычек. В ходе исследования была подтверждена гипотеза, что приемы прямой индоктринации в учебных заведениях обоих типов не имели существенных отличий; принципиально различались методы опосредованной индоктринации, которые в значительной степени определялись системами религиозной антропологии. Осознание важности школы как орудия индоктринации верующих стало одним из факторов (наряду с причинами социально-культурного и экономического порядка), обусловивших: (а) рост численности учебных заведений начиная с первой трети XVI в.; (б) создание разветвленной системы среднего образования; (в) разработку комплексных программ образования.

Активизация деятельности Католической Церкви в сфере образования приходится на середину – вторую половину XVI в.; она стала своего рода ответом на повышенное внимание представителей всех протестантских конфессий к проблемам школы. Забота о создании и поддержании сети начальной школы (представленной в Речи Посполитой почти исключительно приходскими школами) возлагалась на плечи церковных властей; с конца XVI в. в этот процесс включается и целый ряд монашеских конгрегаций (например, иезуиты, пиары, другие). Таким образом, вплоть до конца XVIII в. начальная школа находилась в церковном ведении и в первую очередь решала проблемы религиозного образования (привитие основ христианского благочестия и христианской нравственности), и лишь во вторую – задачи собственно академические. Речь шла в первую очередь о том, чтобы воспитать доброго христианина, а не образованного человека. Сопоставление этих декларируемых церковными институциями целей с программными заявлениями теоретиков т.н. гуманистической и протестантской педагогики (например, Л.Вивес, И.Штурм) позволило установить, что в обоих случаях интенции и цели принципиальным образом не отличались: педагогическая мысль всех конфессиональных ориентаций развивалась в едином русле.

Для католической педагогики в эпоху конфессионализации характерно стремление сделать школьную практику максимально единообразной. В основе этих унификационных тенденций не лежало стремление выработать и придерживаться единого образовательного стандарта (как это имеет место в секулярной системе государственной школы). В основе этих усилий было стремление гарантировать правоверие, что могло быть реализовано только при условии воспитания широких масс верующих в единой системе ценностей и привития им стандартных моделей поведения. Подобные унификационные тенденции были также характерны и для протестантской педагогики, хотя при этом разные конфессии зачастую иначе трактовали единые, восходящие к текстам Писания, христианские нравственные императивы.

В силу меньшей централизации структур Православной Церкви в Речи Посполитой по сравнению с Церковью Католической, специфическим статусом объединений мирян и целого ряда иных социо-культурных факторов, приходская школа не стала предметом централизованного внимания церковных властей. Синодальное законодательство конца XVI в. к проблеме школы не обращалось (отчасти и в силу нерегулярности самих синодов); участие церковных иерархов в решение проблем элементарного образования зачастую ограничивалось тем, что они утверждали уставы церковных братств, разрешая последним на тех или иных условиях заниматься педагогической деятельностью. Поэтому главным нормативным источником, регулировавшим функционирование братских школ, были уставы.

Сопоставление нормативных документов и уставов католической приходской школы с порядком функционирования православных братских (украинско-белорусских) школ свидетельствует о том, что православная система школы была гораздо менее унифицированная и с точки зрения организационных принципов учебных заведений, и с точки зрения программ, учебников и методик преподавания. Братская школа не была столь сильно интегрирована в структуру Церкви, менее жестким был и контроль, осуществлявшийся церковной иерархией как за ее функционированием, так и за состоянием ее правоверия (в значительной степени в связи с неразвитостью самих институций контроля и механизмов действенного влияния. Например, практика церковных визитаций начинает утверждаться в Православной Церкви только с второй половины XVII в.). И из среды самих братских учителей, несмотря на то, что многие из них на протяжении своей жизни преподавали в разных братских школах, не исходило инициатив по унификации, например, учебных программ. Не удалось найти и каких-либо трактатов той эпохи, посвященных дидактическим приемам и методам преподавания. Контроль за деятельностью школы осуществлялся той общиной мирян (или избранными из ее членов «строителями школьными»), которая учреждала братскую школу. Община же следила и за состоянием правоверия школьных наставников (которое зачастую могло расходиться с тем, что понималось под правоверием представителями официальной церковной иерархии). Таким образом, затруднительно говорить о существовании единой (централизованной по своей организации и унифицированной по своему содержанию) системы индоктринации в Православном регионе.

В содержательном отношении процесс обучения мало чем отличался от того, что предлагалось в коллегиях иезуитов: схожими бы набор изучаемых предметов и текстов, предназначенных для изучения классических языков (как греческого, так и латинского), дидактические приемы и методы преподавания. Принципиальным образом отличались тексты, которые служили основой для религиозного воспитания учащихся или содержание индоктринации.

Результаты исследования отражены в публикациях:

Школа и Церковь в Польше XVI-XVII вв. // «Педагогика». 2003. № 4. С. 81–87.

Педагогическая система иезуитов // История образования и педагогической мысли в эпоху Древности, Средневековья и Возрождения / Под ред. Т.Н.Матулиса. М.: Изд-во Российского университета дружбы народов, 2004. С. 469–532.

Функции школы в свете постановлений церковных синодов и школьных уставов Речи Посполитой конца XVI – XVII в. // Между Москвой, Варшавой и Киевом. К 50-летию проф. М.В. Дмитриева. М.: Центр украинистики и белорусистики МГУ, 2009. С. 21–35.