Институт Философии
Российской Академии Наук




Расширенный поиск »
  Электронная библиотека

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  К  
Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  Ф  Х  
Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я
A–Z

Издания ИФ РАН

Русская философия


Главная страница » Книги » Электронная библиотека »

Электронная библиотека


 

 

–  73  –

 

В.В.Никитаев

Пространство и время WWW

 

Мы, современные люди, пресыщенные литературной, кино- и теле-фантастикой разных жанров и направлений, практически перестали удивляться достижениям инженерии. Вот и наши отношения с World Wide Web (или просто Web), быстро минуя стадию романтического восхищения и страстного увлечения, переходят в режим привычной повседневности. Однако, как заметил Хайдеггер, чем больше наш мир насыщается техникой, чем ближе становится техника нам, тем более ускользает от нас ее сущность, тем хуже мы ее понимаем. Как мы могли бы добраться до сущности «Всемирной Паутины»? Ведь Web – очень даже не проста, в ней существует несколько уровней: технический, программный, гипертекстовый, тематический, и множество аспектов: технологический, семиотический, психологический, социологический и т.д., – да это просто целый мир!.. Так, быть может, нам и попробовать исследовать Web как мир? Или, раз уж вспомнили про фантастику, – как параллельный мир?

 

К «параллельным мирам»

 

«On attaque, et puis on le verra» – так, кажется, говорил Наполеон. Вначале надо представить, описать Web как параллельный мир. Но что это значит: описать нечто как параллельный мир? Или даже как просто мир?.. Если ориентироваться на жизненный мир (Lebenswelt), то, видимо, надо описать его онтологический генезис, пространство, время, формы жизни в нем и законы существования. Применима ли эта матрица описания и к другим мирам (примем, что они существуют, иначе заявленная тема бессмысленна)?

 

 

–  74  –

 

На роль главных претендентов параллельных (посюсторонних) миров можно выдвинуть т.н. «внутренний мир человека» и масс-медиа. Положим, впервые параллельные миры появились тогда, когда было изобретено, реализовано, осознано, артикулировано и закреплено в особых практиках различение «души» человека и его «внешнего мира». «Внутренний (душевный) мир» предполагает и основывается на человеческом сознании. Точно так же сознание предполагают и на нем основываются и жизненный мир, и мир масс-медиа. Собственно, иного и быть не может, поскольку сознание изначально (при выработке его понятия) трактовалось именно как способ данности мира человеку (включая его данность себе самому).

Применимы ли представления о пространстве и времени в других мирах, кроме жизненного?.. Возможно, да, если только ориентироваться на их сущность, уходя при этом от связанности мышления эмпирикой повседневной жизни. Но что такое, например, «пространство», когда мы выходим за пределы нашей жизненной, ландшафтной интуиции?

Согласно критической философии Канта пространство и время суть априорные формы созерцания (Anschaung), т.е., по сути, априорные формы сознания. Пространство как форма «внешнего чувства вообще» есть условие сосуществования предметов (феноменов), условие того, что предметы даются нам как существующие подле друг друга, одновременно в различных местах. Что же касается времени, то «время, – пишет Кант в § 6 «Критики чистого разума», – есть не что иное, как форма внутреннего чувства, т.е. созерцания нас самих и нашего внутреннего состояния. <...> Так как все представления, все равно, имеют ли они своим предметом внешние веши или нет, принадлежат сами по себе как определения нашей души к внутреннему состоянию, которое подчинено формальному условию внутреннего созерцания, а именно времени, то время есть априорное условие всех явлений вообще: оно есть непосредственное условие внутренних явлений (нашей души) и тем самым косвенно также условие внешних явлений».

Кант трактует пространство и время как формы, определяющие (формирующие) предметы и события данного нам мира. Но интересна также «метафизическая история» пространства и времени, именно ответ на вопрос, какова та форма, которая порождает (формирует) само пространство (время), каково их бытие? Следующие слова Гегеля можно, видимо, рассматривать как одну из попыток ответить на этот вопрос:

 

 

–  75  –

 

«Пространство, время и т.д. – это протяжения, множества, которые суть выхождение вовне себя, течение, не переходящее, однако, в противоположность, в качество или в «одно», а как выход вовне себя они суть вечное самопродуцирование своего единства. Пространство – это то абсолютное вовне-себя-бытие, которое точно так же совершенно непрерывно, оно инобытие и снова инобытие, тождественное себе; время – это абсолютное выхождение вовне себя, порождение «одного», момента времени, «теперь», которое есть непосредственно уничтожение самого себя и постоянно возобновляемое уничтожение этого прохождения, так что это самопорождение небытия есть такое же простое равенство и тождество себе»[1].

Чуть иначе (и, возможно, чуть проще) о пространстве можно сказать так: пространство конституируется проецированием себя в себя самое, или: отображением себя в иное, которое этим отображением определяется как тождественное отображаемому. Проецирование создает возможность нумерически различных мест, пространство в которых, тем не менее, то же самое, одно и то же пространство.

Если мы ставим вопрос о том, каким образом пространство есть, то оказываемся в не менее сложном положении. «Собственное существо пространства должно выявляться из него самого», – писал Хайдеггер, выдвигая в качестве базовой интуиции «круг непотаенности сущего», пространство как открытость, внутри которой некая вещь только и может стать доступной для нас[2]. Сочтя, однако, эту задачу слишком сложной, он обращается к опыту языка: «О чем говорится в слове «пространство»? В этом слове говорит простирание. Оно значит: нечто просторное, свободное от преград[3]. Простор несет с собой свободу, открытость для человеческого поселения и обитания. <...> Простор есть высвобождение мест. В просторе и дает о себе знать и вместе с тем таится событие» (Там же, с. 314–315) и т.д. Сущность пространства выявляется в челночном движении: пространство – простор – местность – место, и наоборот: от места – к пространству, причем второй вариант Хайдеггер считает даже более отвечающим собственной сути пространства.

Итак, пространство в качестве существующего можно рассматривать как местность – то, где все имеет свое место и где человеку необходимо ориентироваться и осваиваться, или, говоря уже не поэтическим, но скорее математическим языком, как множество тем или иным образом (как минимум, транзитивно и рефлексивно) упорядоченных, или, что суть то же, соотнесенных всевозможных мест. Это множество мест, которое одновременно можно рассматривать и как множество отношений, удовлетворяет двум общим условиям. Во-первых, любые два места (отношения данного множества) обладают

 

 

–  76  –

 

некоторым общим свойством, характеризующим данное пространство в отличие от других. Во-вторых, для любых двух мест существует связывающий их путь, то есть сопоставляющее их отношение, удовлетворяющее указанному характеристическому условию. Путь, таким образом, служит и результатом и условием существования пространства. Некоторые априорные характеристики пути в данном пространстве можно рассматривать в качестве характеристики самого пространства – например так, как это делает Павел Флоренский с понятием кривизны[4]. Кривизна пространства, в свою очередь, может рассматриваться как эффект существования в этом пространстве некоторого силового поля (Там же, с. 102–113), переводя анализ феноменов пространственности в «энергетически-волевой аспект иконической рефлексии»[5], к вопросам власти, «воли к власти», ценностей и т.п.

Возьмем в качестве примера масс-медиа.

Энергетика пространства масс-медиа основана на «разнице потенциалов» между приватным и публичным[6]. Публичное обращение есть обращение к каждому (потенциально), опосредованное единством общественного, это не просто обращение кого-то ко мне как частному лицу, но обращение к обществу в моем лице. Но для того чтобы я с необходимостью воспринял некоторое сообщение как обращение ко мне в качестве представителя общества, это сообщение должно выступать как имеющее общественную значимость и «сигнализировать» мне об этой значимости ясным и недвусмысленным образом, тем самым приобщая меня к значительным для жизни общества событиям, то есть семиотико-символически включая (подтверждая включенность) меня в общество. Следовательно, в качестве специфицирующего пространство прессы свойства можно указать взаимную конверсию «сообщение-приобщение»: приобщение как условие и результат потребления сообщения и производство сообщения как условие и результат приобщения. В более традиционных терминах – взаимообмен «новостей» и «интересов»: с одной стороны, люди (аудитория) воспринимают как новости в первую очередь те сообщения, которые считают или чувствуют имеющими отношение к ним лично, и на них они «предъявляют спрос»: с другой стороны, производство новостей не только ориентируется на интерес аудитории (публики), но и побуждается реальными интересами, прежде всего политическими и экономическими, определенных сообществ, групп, инстанций и личностей, – особенно с конца XIX в., когда пресса стала массовой. Перепечатка и вообще в той или иной форме репродуцирование сообщения, опубликованного одним изданием (телеканалом, радиостанцией), другими – можно трактовать как движение (путь) в пространстве прессы (и вообще масс-медиа). Сообщение может появиться в местной газете и остаться провинциальной

 

 

–  77  –

 

новостью; оно может быть подхвачено центральным изданием и приобрести политическое значение, а в случае попадания в программы теленовостей стать важным общегосударственным событием. Вот почему мы могли бы назвать пространство прессы пространством новостей, причем «новое» здесь служит способом (или одним из звеньев такого способа) конвертирования ресурсов («капиталов», в смысле П.Бурдье) разных пространств друг в друга: экономического в политический, культурного в экономический, символического в политический и т.д.

Вообще, новизна и значимость (она же интересность, ценность, value) – безусловно, наиболее фундаментальный принцип онтологии масс-медийного мира. Принцип новизны порождает семантическую структуру «мира новостей», существенно отличную от структуры самой ситуации (а также от смысловой структуры иного типа текстов)[7]. На первом месте оказываются не причины события и даже не оно само, а наиболее «важные» его результаты и последствия, то есть структурная последовательность события-новости, как правило, имеет такой вид: результаты/происшествие (сегодня и вчера) – причины (вообще). Иными словами, структура времени в масс-медиа чем-то напоминает структуру времени мифа: перманентное сегодня, соотносимое с неким правременем (временем причин мира). Далее, в соответствии с принципом значимости, то, что происходит в столице (как в своего рода «сакральном» центре) важнее, «масштабнее» того, что происходит в провинции, речь/действие известного лица существеннее, чем неизвестного. Вообще, «миру новостей» присуща персонификация: события показываются как личные, персональные действия (личности легче идентифицировать, чем структуры, силы и т.п.). Таким образом, пространство масс-медиа оказывается типично мифопоэтическим, причем «объективно», вне зависимости отличных желаний журналистов. В ответ на интерес публики журналистика производит, главным образом, не «информацию», но мифы (и тем, кстати, удовлетворяя соответствующий спрос) или виртуальные рамки, в которых люди сами создают мифы про свою и не свою жизнь.

 

Киберпространство и гипертекст

 

Переходя к Web-миру заметим, что если выражение «пространство масс-медиа» можно встретить довольно редко (что понятно, поскольку масс-медиа стремится скрывать свою «виртуальность»), то сочетание «киберпространство» – в широком обиходе. Но в чем же, собственно, пространственность киберпространства?

 

 

–  78  –

 

Киберпространство определяют, например, как «биоэлектронную среду» («bioelectronic environment»), по сути – как некое единство двух сторон: технико-технологической (компьютерное и телекоммуникационное оборудование разного рода, включая соответствующее программное обеспечение) и «интеллектуальной» («знания, которые живут (dwells) в киберпространстве и определяют его»)[8]. Но ведь первое пространственно в обычном, территориальном или географическом, смысле, а второе (т.н. «знание») – в каком?

И в чем, собственно, в какой сущности или объекте может достигаться единство материального, идущего от внешнего мира, и идеального, идущего от человеческого сознания?.. Ответ: в знаке. Следовательно, киберпространство – это семиотическое пространство (так же, как и пространство масс-медиа); пространство, в котором «живут», т.е. существуют достаточно автономно, некие семиотические сущности. И пространственность тут может быть только семиотической.

Наряду с этим знак – самый типичный, «естественный» способ и средство воздействия сознания на самое себя. Подобного рода идею высказал, как известно, Л.С.Выготский. Работающий в русле подхода Выготского Martin Ryder в качестве отличительной черты Web называет «открытый гипертекст»: технологию, которая позволяет субъекту заимствовать различные разнородные электронные артефакты и «склеивать» их в когерентную структуру, как бы перерастающую его собственное сознание[9].

И в самом деле, весь «феномен Сети сетей», ее бурный рост и глобализация, «блеск и нищета» связаны с реализацией идеи гипертекста, создаваемого, наращиваемого и модифицируемого деятельностью множества независимых друг от друга и неподдающихся контролю агентов. Под «текстом» здесь следует понимать не только обычный текст, но и графику, и мультимедиа – все, что в своей виртуально-реальной форме способно удовлетворять определенный интерес или желание.

Впрочем, о реализации какой идеи гипертекста может идти речь? В.Буша с его «расширителем памяти» («memex»), Д.Энгельбарта с «augmented knowledge workshop», или Т.Нельсона с проектом «Ксанаду», собственно и введшим термин «гипертекст»[10]?.. И да, и нет. Главное, чем отличаются эти идеи от WWW – в том, что они ориентированы сугубо на активную работу (трансформацию и переорганизацию) с гипертекстом. Можно сказать поэтому, что перечисленные идеи воплощены (тоже отчасти) в Web только для «автора» гипертекста, или, точнее будет его назвать, «агента гипертекста» (не всегда это – автор

 

 

–  79  –

 

«базового» текста). Возникающие в связи с гипертекстом отношения – это не отношения сотворчества, как мечтали Энгельбарт и Нельсон, но скорее отношения агент клиент[11].

Итак, гипертекст есть граница, поверхность, аккумулирующая в себе сущность Web: «ниже» – аппаратные и программные средства, в которых еще нет ничего от киберпространства, «выше» – чистая виртуальность («виртуальный форум», «виртуальная клиника» и т.п.), в которой уже нет почти ничего специфического для Web. Все особенности Интернета с точки зрения пользователя: «нелинейность», «многомерность», «ризоморфность»[12], «анархия» и пр. – все имеют в своей основе принцип гипертекстуальности или, точнее сказать, принцип гипертекстовой ссылки/связи (link)[13].

Что такое гипертекстовая ссылка?.. На первый взгляд это нечто, весьма напоминающее обычную текстуальную ссылку в книге, а разница с точки зрения пользователя всего лишь в возможности «мгновенного» (по меньшей мере, автоматического; от технических проблем каналов отвлечемся) перехода к другому тексту. Однако «пристыкованный» посредством гиперссылки текст функционирует иначе, чем цитата или примечание в традиционном тексте. Конечно, бывают случаи, когда она выступает и в таком качестве, но цитата или примечание объемом в целый самостоятельный, никак перед цитированием не обработанный текст – это уже нечто иное. Обычное соотношение текста А и цитаты/примечания b таково, что текст А выступает в функции контекста для b, который содержит, как правило, одно суждение или умозаключение. За этим, вообще говоря, стоит определенный онтологический принцип, который Поль Рикер, например, формулирует следующим образом: «... время становится человеческим временем в той мере, в какой оно нарративно артикулировано, а рассказ обретает свое полное значение, когда он становится условием временного существования»[14]. Линейное разворачивание содержания текста, с этой точки зрения, само лишь семиотически повторяет линейность времени и процесса чтения. Онтологическая топология мира как пути (или проживания) проецируется в текст, в структуру его чтения, и тем конституирует целостность содержания и наиболее естественную возможность его осмысленности[15]. Традиционный текст – это как поезд, а ссылки и примечания в нем подобны мелькающим в окне указателям городов или ландшафтным видам... примерно с той же вероятностью быть посещенными, как и другие тексты, из которых взяты цитаты и/или примечания. Гиперссылки, простановка которых никак априорно не нормирована и которые создают структуру гипертекстового пространства, темпорально симметричны (не говоря

 

 

–  80  –

 

уже о том, что они могут быть взаимными: web-сайты ссылаются друг на друга), т.е. они если и не элиминируют онтологическое время жизненного мира, то превращают его в нечто подобное набору детских кубиков.

Таким образом, гиперссылка связывает, вообще говоря, два вполне «онтологически» (в онтологии Сети) равноправных текста А и В.Следовательно, не должна ли она рассматриваться под углом конструирования и конструкции, т.е. скорее в плане инженерии sui generis, чем литературы? Классический текст развивается пластически, подобно цветку, от завязки через кульминацию к развязке; гипертекстмеханически, посредством монтажа.

Это означает, в том числе, что текст, как своего рода предмет, в гипертекстовом пространстве распадается. Или иначе: превращается в семиотическую конструкцию «прототекст – паратекст». Именно страница А, выбранная клиентом в качестве начала (отправного пункта) сеанса посещения киберпространства, оказывается – если она содержит гиперссылки – всего лишь прототекстом, базовым модулем того текста, который клиент действительно, в конце концов, прочтет (потребит). Гиперссылки в таком прототексте суть возможные точки пристыковки других модулей. Совокупность всех связанных гиперссылками прототекста А страниц В, С, D... образует то, что можно назвать «паратекстом». Паратекст – не контекст, в типичном значении этого слова, поскольку он в общем случае состоит из содержательно разнородных и сугубо внешним образом соотнесенных единиц, не целостен, нарративно, тематически и предметно произволен. Также произволен он и относительно своей актуализации тем или иным клиентом[16]. Хотя каждый из входящих в паратекст модулей В, С, D... и может рассматриваться в качестве контекста – но только относительно выделенного гиперссылкой слова/выражения, а не всей страницы А.Именно паратекст создает эффект пространства, возможность движения разными путями, – и в зависимости от того, какими путями пойдут клиенты, они прочтут разные тексты; собственно говоря, они сами и создадут, коллажируют эти тексты впервые в результате своего гипертекстового движения. В случае обычного нарративного текста возможно его либо прочесть, либо не прочесть, – текст (статья, монография и т.п.) задан как целое и как единица отношения к себе. В гипертекстовом пространстве это уже не так: прототекст – и не целое, и не единица. Целое здесь – путь по гиперссылкам (или сеанс), собирающий те или иные, в зависимости от интереса клиента, модули паратекста в некий результирующий виртуальный текст.

 

 

–  81  –

 

Пожалуй, ближайшее, с чем можно сравнить паратекст, – это «корпус текстов». Однако последнее понятие употребляется применительно к совокупности произведений одного автора, или одной научной школы и т.п., и представляет собой, таким образом, вполне априорно определенное и замкнутое множество текстов. Что же касается паратекста, то заведомо можно сказать только то, что образующие его тексты почему-то прилинкованы агентом гипертекста.

Чем определяется простановка гиперссылок агентом[17]?

На первый взгляд – ассоциациями (и теми знаниями «кибергеографии», которые доступны агенту). Но ассоциаций даже к одному слову (выражению, фразе) может быть несколько, а уж в том, что касается всего содержания текста, – необозримое множество. Агент может в форме паратекста и создать некий «конструктор текстов» (при минимальной во всех смыслах опорной странице А), и деконструировать некий целостный, культурно-исторически уже существующий текст – посредством гиперссылок подставляя его слова и фразы в иные контексты и вызывая тем самым коллизию смыслов.

Чем же детерминируется именно такой набор именно таких «ассоциаций»?.. Наиболее простое наблюдение состоит в следующем: гиперссылки текста некоторого web-сайта ведут к другим текстам того же сайта (или сервера), т.е. паратекст базируется на том же сайте (или сервере), что и текст. В плане отношений «агент – клиент» это вполне объяснимо: на сегодняшний день главное, чем «платит» клиент, – это пребывание на сайте (частота посещений, число просмотренных страниц и т.п.).

Не служит ли простановка гиперссылок прежде всего выражением воли к власти агента гипертекста? Агент стремится укоренить свой текст (и себя неким образом) в семиотическом пространстве Web[18]. Если гипертекстовая «разметка» проведена осмысленным, а не случайным образом, то она выражает некие ценности автора, его «рамки». Гипертекстовая ссылка – это не только и не столько психологическая ассоциация, сколько способ самоопределения агента в известной ему области Web, например выражение (и реализация) его желания быть причастным к определенному актуальному или воображаемому им сообществу.

 

Семиотика как онтология WWW

 

Гиперссылки суть семиотические сущности – проще сказать знаки, и потому разработка их понятия с неизбежностью вынуждает нас углубляться в дебри семиотики. Что нам потребуется здесь в первую очередь – это различие символа и знака языка.

 

 

–  82  –

 

Символы, в особенности ритуальные символы, – пожалуй, самый древний семиотический объект (после сигналов, конечно, которыми способны пользоваться и животные)[19]. Сущность символа – в сдваивании ситуаций (или, точнее, ситуации и представления/памяти ситуации), результатом которого становится выделение, артикуляции, реализация «значения»[20], причем и сам символ исходно был двусоставным[21]. Ситуация не отделима от сознания себя как ситуации; следовательно, сдваивая ситуации, символ сдваивает содержание сознания, создает своего рода слои и может трактоваться как своеобразная складка сознания. Степень реальности соотносимого – уже не как содержания сознания, но самого по себе – может быть различной. Вернее здесь было бы говорить о разном статусе сдваиваемых сторон, – «реальность» следует рассматривать лишь как один из типов этого статуса, причем тип далеко не всегда (даже для нас) приоритетный.

В частности, в магическом ритуале одна из сторон имеет статус сакрального. Например, у австралийских аборигенов значения мест, вещей, явлений и событий укоренены в т.н. «времени сновидений» – мифопоэтическом прошлом, которое парадоксальным образом существует не «до», но «за» или «внутри» настоящего и доступ к которому возможен в особых, сакральных местах, в ходе ритуалов или через посвященных, т.е. в конечном итоге посредством особых состояний сознания, в которых человеку открывается смысл и причины вещей. Известны также ритуалы, связанные с рисунками на камнях и скалах, где изображения трактуются как то, во что превратились тела культурных героев или магических существ, по исполнении ими своей миссии в мире. В ритуалах эти изображения используются в качестве своего рода «канала доступа» к тем временам и событиям. «Доступ» завершается превращением человека в то, что до этих пор мы могли бы рассматривать всего лишь как мнимую сторону «складки сознания». Иными словами, различная степень реальности сторон значения не мешает тому, что они совершаются и проживаются.

Символизация обычно заключается в том, что актуальная ситуация, нуждающаяся в нормализации, сдваивается с сакральной ситуацией и начинает рассматриваться и переживаться в соответствии с ней, в ее рамках. В этом и состоит прагматика символа, которая, таким образом, предшествует его семантике, т.е. «толкованию», или даже позволяет обойтись без нее. Проще говоря, всякий знак вначале действует – посредством своего «тела» (носитель знака, его морфологическая материальная основа) и его формы, – а потом уже толкуется; действие знака, как минимум, состоит в том, что он вынуждает

 

 

–  83  –

 

себя воспринять как некий знак. Есть, однако, знаки, действующие par excellence, – именно их, как правило, и называют «символами». С этой точки зрения символом следует считать не только изображения, маски или иные предметы, знаковая природа которых у современного человека не вызывает сомнения, но, например, и жертву в ритуалах жертвоприношения.

Аутентически магический смысл жертвоприношения – не просьба, но действие; т.е. жертва есть средство, а жертвоприношение – способ использования магической силы (власти. Мощи, Power). И настоящее, истинное слово, по древним представлениям, – это слово, производящее действие, слово, немедленно реализующееся в действии того, кому (чему) оно адресовано. Короче, приказ – вот настоящее слово. Любое магическое заклятие устроено как приказ. И наоборот, эффект приказа властного лица, фараона например, настолько поражал древних, что в нем они видели не иначе как божественную, магическую силу. Во всех остальных случаях слова наделялись магической атрибутикой, в том числе и табуированием, ровно в той мере, в какой они служили власти, были способны направлять поведение и/или мысли людей в нужную для нее, власти, сторону.

Итак, символ сдваивает ситуации, т.е. разные содержания одного, хотя бы и «коллективного», сознания; поэтому он всегда вначале должен (чтобы состояться как символ) воспроизвести единство сознания (что касается государственных символов, то в этом их если не единственная, то главная функция). Знак языка действует иначе. Речь как таковая возможна только в ситуации раздельности людей; эта раздельность-различение есть ее предпосылка и условие, т.е. речь постоянно эту дифференциацию воспроизводит. Заметим, между прочим, что поскольку право разделять и соединять эквивалентно власти, то всякая ситуация функционирования власти так или иначе использует речевую асимметрию (говорить по своему желанию или молчать – привилегия господина, обязанность раба – молчать и отвечать, когда спрашивают). Но выступая в качестве средства общения, речь, принимая и подтверждая жизненную раздельность и различие собеседников, тем не менее выступает как способ сдваивания, со-единения их индивидуальных сознаний в иной действительности – действительности смысла[22]. Фундаментальное открытие Соссюра заключается в том, что отношение любого слова к реальной действительности опосредованно всем языком в целом, то есть речь прежде всего погружает сознания говорящего и слушающего в единую вселенную языка. Возникает новый универсум (второй). Теперь уже в этом языковом

 

 

–  84  –

 

универсуме все оказывается актуально или потенциально соединенным и связанным друг с другом – разумеется, в виде значений. Значение по-прежнему, как и в случае символа, сдваивает сознание, только теперь оно сдваивает актуальное сознание с фрагментом языкового универсума, закрепленным в качестве «значения слова» средствами того же самого универсума[23].

Изучая семиозис, несложно заметить, что, с одной стороны, ситуация (до)определяет смысл знака, с другой – знак (переопределяет ситуацию, преобразуя «простую» ситуацию в семиотическую, коммуникативную, диалогическую). Целесообразно было бы эти две столь различные стороны, эти два существенно разных процесса рефлексивно-логически разделить. И действительно, начиная по меньшей мере с «Грамматики Пор-Рояля» (1655 г.), было замечено, что любой знак не только обозначает (денотирует), но и соозначает (коннотирует), образуя в своем сочетании ту «двуголосость», о которой писал и М.М.Бахтин[24]. Коннотация гораздо более богатое отношение, чем денотация (референция). К ней причисляют вообще все, с чем так или иначе ассоциируется знак помимо своего денотата (референта), включая эмоциональный аспект. Формальным образом «коннотативную семиотику» как семиотическую систему, в которой план выражения строится из «нормальной», денотативной семиотики (т.е. в качестве материала для тел знаков используются другие знаки) ввел Л.Ельмслев; в качестве средства гуманитарного анализа ее разрабатывали Р.Барт, Ж.Бодрийяр и другие. Барт, в частности, вводит понятие мифа как «надстроечной» семиологической (семиотической) системы, превращающей выражения базовой, исходной системы в форму для своего собственного императивного действия на сознание: значение в целом «становится для нас двойственным... мы испытываем воздействие механики мифа»[25]. В когнитивных науках существуют близкие понятия: «фреймы» М.Минского, «ситуационные» и «контекстные модели» Т.А. ван Дейка и т.п. формы организации имплицитного человеческого знания и опыта.

На основании этого можно выделить два радикально различных типа или модуса значения: «различающий» и «рамочный». Различающее значение известно в лингвистике под наименованием «референции», а в логике – «денотации»; в результате его манифестации в жизненном мире различается, объективируется определенный фрагмент, причем определенный двояким образом: и значением, и самим миром. Различающее значение обычно нагружено коммуникативной функцией – оно есть именно то значение, которое один человек имел намерение сообщить другим людям посредством данного знака. Поэтому

 

 

–  85  –

 

оно является общим для определенного класса знаковых тел, наиболее «ясным» и обязательным значением вообще (то есть парадигматическим или лексическим); в ситуации коммуникации знак, как правило, манифестирует единственное различающее значение. Рамочное же значение, или фреймер, есть, собственно, тот «второй голос», который «уже не бросает (от себя) тени, ибо он выражает чистое отношение, а вся объективирующая, материализующая плоть слова отдана первому голосу»[26]. Это «чистое отношение» проявляет себя ни в чем ином, как в модулировании семиотизированной ситуации (сравнительно с ситуацией без знака), во введении ее понимания в некоторые рамки. Рамка и референт (денотат) соотносятся примерно таким же образом, как пространство и вещь. Иными словами, рамки формируют восприятие и понимание[27], (до)определяют ассоциации, а фреймеры суть компоненты знака, которые актуализируют эти рамки для сознания. Посредством действия фреймера знак как бы берет под свою «юрисдикцию» некоторую ситуацию, точнее, определяет ее границы, сдваивая ее с другой ситуацией – как правило, «типичной», «общезначимой» и т.п. (тем не менее существование индивидуальных рамок не исключается). Действие фреймера, таким образом, конгруэнтно действию символа.

Возвращаясь теперь к гиперссылке, спросим: в чем заключается ее прагматика (или семиотическое действие агента, поставившего ее)? Не в том ли, что поверх обычных (речевых) семантических отношений означающего и означаемого налагается отношение сдваивания, склеивания двух разных фрагментов виртуальной реальности? За счет графического выделения это отношение даже доминирует, то есть, как минимум, распознается первым (что само по себе служит, конечно, лишь выражением той структурной, фундаментальной, онтологической роли, которую играет гиперссылка в Web-мире). Таким образом, перед нами – символ, символ в самом архаическом и архетипическом смысле, складка сознания, причем реализованная с такой почти вещественной грубостью, что это возвращает нас едва ли не в доисторические времена.

Из вышеизложенного можно сделать вывод, что паратекст хотя и не целостен (семантически), но коннотативно-рамочно (т.е. прагматически) со стороны гипертекстового агента замкнут. Собственно, прагматика во всех случаях имеет место быть и всякий «нормальный» текст создается в перспективе некоего набора более или менее согласованных рамок (соответствующее искусство именуется «риторикой»). Но только в гипертексте прагматика радикально проецируется в синтаксис текста и действует не через семантику, не через языковое

 

 

–  86  –

 

понимание текста, и, в этом отношении, не в русле денотативной семиотики, а на базе формы знакового выражения, «прошивая» отдельные его элементы и блоки дополнительными связями, реализующими те или иные фреймеры. Денотативная семиотика замещается коннотативной. Только посредством этого множество текстов трансформируется в паратекст и гипертекст, и обеспечивается связность (пространственность) киберпространства. С другой стороны, тем же действием, одновременно, размеченный гиперссылками текст превращается в то, что Флоренский, обсуждая изобразительное искусство, назвал «магической машиной». Речь идет о том случае, когда художник «хочет непосредственного выхода своему произведению в практическую жизнь. То, что делает он, притязает быть не картиной и не графикой, а вещью»[28]. Конечно, в отличие от инженера художник нацеливается на вещь «не физического порядка», но тем не менее у него также получается ни что иное, как машина, притом функционирующая в качестве орудия «магического воздействия на действительность»[29], «машина для внушения» (выражение Флоренского)[30]. Это еще раз ставит нас перед фактом, что WWW воссоздает в новом материале характерные черты очень древней эпохи человеческой истории – магийныи мир[31]. В этом смысле Web-мир воспроизводит еще более примитивный (древний) архетип, чем мифопоэтическая парадигма масс-медийного мира.

Итак, связность киберпространства с семиотической точки зрения достигается за счет превращения «рамочных» значений (т.е. фреймеров) в «различающие» значения (в референции). Такое действие предполагает некоторую рефлексию. Следовательно, линкование, выполняемое гипертекстовым агентом, имеет смысл рассматривать также под углом возможности рефлексивного управления клиентом[32]. Или, поскольку средство этого управления явлено, может быть само отрефлектировано клиентом и оставляет ему право пойти или нет по гиперссылке, – рефлексивной игры.

До сих пор рассуждение касалось только паратекста «ближней зоны», расположенного на расстоянии «одного шага» (одного перехода по любой гиперссылке) отданной страницы (А) и, следовательно, только игры агента А с клиентом. Но каждая из страниц В, С, D... паратекста имеет, в общем случае, свои гиперссылки и свой паратекст. Это значит, что в рефлексивную игру с клиентом и, вольно или невольно, друг с другом вступают другие гипертекстовые агенты. При стремлении в игре с клиентом получить гарантированно положительный для себя результат они, что вполне естественно, образуют коалиции на основе того или иного интереса (в той или иной рамке): идеологического,

 

 

–  87  –

 

коммерческого, профессионального... Отсюда – практически обязательное наличие на любом web-сайте списка гиперссылок на «дружественные сайты» (независимо от содержания текстов) или «баннеров». Ясно, что и гиперссылки контента (содержательных текстов) будут скорее всего вести преимущественно на эти сайты. Более того, есть сайты, представляющие собой просто своего рода коллективную «доску объявлений» и анонсов коалиции сайтов. Такая коалиция посредством взаимных связей (links) создает относительно замкнутую гипертекстовую структуру, используемую затем в качестве инфраструктуры рефлексивного управления (игры с) клиентом.

Даже в том случае, когда гипертекстовые агенты не вступают в сознательную коалицию («прямой сговор»), принцип коннотативно-рамочной замкнутости действует в полной мере. В результате этого в Интернете можно наблюдать своего рода Web-регионы.

Например, медицинский Web-регион объединяет сайты клиник и «домашние страницы» практикующих врачей, сайты медицинских вузов, медицинских изданий и издательств, научных сообществ медиков и объединений больных (наподобие «Ассоциация больных гемофилией»), научных центров, производителей медицинского оборудования и фармацевтических фирм, аптек, виртуальные конференции и «чаты» на разные медицинские и около того темы.

Попадая извне в некоторую точку подобного региона, клиент затем по гипертекстовой инфраструктуре может двигаться (если захочет) в том или ином «направлении», осуществляя то, что можно назвать гипертекстовым путем (клиента). Собственно, игра между агентами и клиентом идет за управление этим путем. Агент (агенты) стремится к тому, чтобы клиент приходил вновь и вновь и постоянно циркулировал по созданному агентом паратексту. При этом они могут использовать и тот факт, что любое посещение сайта клиентом и выполненные им действия оставляют следы (записываются в особом файле), а значит, можно сделать «индивидуальный профиль» клиента и подстраивать под него всю композицию сайта.

Вообще говоря, у клиента не было бы никакого достаточно надежного способа (в пределах Web) выбраться из конструкции паратекстов, трансцендировать их, если бы не поисковые системы[33]. Поисковая система – «робот» или редактируемый людьми каталог – в ответ на зал/юс по ключевому слову или выражению находит, по сути, множество контекстов, в которых оно встречается, либо страниц, где оно присутствует в невидимой на экране Web-browser'a клиента метаинформации (составленной агентом по своему усмотрению). Практически поисковая система описывает посредством адресов (URL) и

 

 

–  88  –

 

кратких аннотаций, извлеченных из расположенных по этим адресам страницам, некоторую доступную ей область киберпространства, факторизованную по содержимому запроса (с учетом заданных для него логических операций). Совокупность гиперссылок, выданных поисковой системой по запросу, или, что суть то же, вручную собранные пользователем Сети в соответствии со своим интересом/желанием, образуют то, что можно назвать corpus или тело в Web-мире (далее web-тело).

В самом деле, гиперссылка есть не только возможность и способ организации пространства (со стороны агента), но и, со стороны клиента, наоборот – возможность его уничтожить, а именно упразднить необходимость последовательного движения по гиперссылкам, заменив его возможностью перемещения «на раз», сразу по адресу в нужное место. Собрав посредством поисковой машины или «собственноручно» коллекцию адресов-гиперссылок, клиент Сети получает возможность мгновенно (за один раз) перемещаться из одного текста в другой, как угодно далеко – если «измерять» по гиперссылкам, расставленным агентами – отстоящий от первого, или даже вообще никак не связанный с ним, т.е. клиент может «поставить» их рядом, как бы устраняя разделяющее их пространство[34]. Но то, что элиминирует пространство, суть тело. Ведь тело занимает место в пространстве, и, занимая это место, оно его уничтожает как место, как часть пространства; пространство же, как простор и возможность движения, вытесняется в промежуток между телами, в зазор, просвет между ними.

Тела в Web-мире не просто существуют – они, в некотором роде, живут. Запрос по одному и тому же ключу через одну и ту же поисковую систему, повторенный через некоторое время, даст уже другой результат, чем в первый раз; и чем больше времени между запросами пройдет, тем более будут отличаться результаты. Собранные клиентом адреса-гиперссылки «устаревают» и «умирают»: зайдя по ним через некоторое время, можно столкнуться с тем, что сайт переехал или что «по указанному адресу» просто ничего нет («граница не обнаружена»).

 

Время

 

Итак, традиционное производство текста, будь он устный или письменный, заменяется в Web семиотическим конструированием паратекста (включая в эту структуру «ядерный» прототекст), а сам текст, в более или менее привычном пока еще значении этого слова –

 

 

–  89  –

 

как то, что читается «от и до» и дает возможность сформировать некий смысл, – оказывается всего лишь одной из возможных траекторий движения в структуре паратекста, т.е. текст становится «виртуальным» (в самом исходном значении этого термина).

С киберпространством, таким образом, достигнута некоторая понятийная ясность. На тему времени в Web-мире есть разные точки зрения, вплоть до утверждений, что времени там нет. А есть чуть ли не вечность и тем самым некое электронное бессмертие. Первое возражение, которое напрашивается в ответ на такие утверждения, это аргумент движением, т.е. поскольку в Сети есть движение клиентов от текста к тексту, от узла к узлу, то должно быть и время. Однако можно ли это время признать за собственное время Web-мира?.. Скорее это – время в Web-мире, жизненное время того виртуального персонажа, каким является в этом мире клиент. Присуща ли темпоральность самому Web-миру? Если допустить, что там, в принципе, все можно сохранять на серверах сколь угодно долго?[35].

Платон, один из первых взявшихся концептуализировать время, рассказал миф о том, что демиург «замыслил сотворить» (и сотворил) «некое движущееся подобие вечности, устрояя небо, он вместе с ним творит для вечности, пребывающей в едином, вечный же образ, движущийся от числа к числу, который мы назвали временем» (Тимей 37d (курсив мой. – В.Н.). А в приведенной ранее цитате Гегель сказал о времени так: «Время – это абсолютное выхождение вовне себя, порождение «одного», момента времени, «теперь», которое есть непосредственно уничтожение самого себя и постоянно возобновляемое уничтожение этого прохождения, так что это самопорождение небытия есть такое же простое равенство и тождество себе». Думается, что, отталкиваясь от этого определения, возможно дать такую экспликацию сущности времени: время это постоянно возвращающееся в себя отклонение (от себя самого)[36]. Время отклоняется в свое иное, которое вслед за Платоном и многими другими мыслителями мы можем назвать вечностью[37], и возвращается, порождая всегда новый и вечно тот же момент «теперь».

Аналогом этому в Web-мире, очевидно, следует считать процесс порождения новой гиперссылки, нового узла гипертекстовой сети: Web-мир как бы отклоняется в свое иное, т.е. в параллельный ему мир, чтобы вернуться в себя, инкорпорируя некий новый текст в качестве фрагмента гипертекста. Это и есть «кибервремя», время Weh-мира.

Иными словами, тот факт, что гипертекст растет, оказывается намного важнее для решения вопроса о темпоральности Web-мира, чем то, что он сохраняется. Думается, что каждый, кто бывал на разных

 

 

–  90  –

 

web-форумах, согласится с этим утверждением. Именно частота появления на нем новых сообщений определяет разделение на «настоящее» форума и «прошлое». Настоящее форума обычно сконцентрировано в top, в той части страницы, которая умещается на экране при загрузке; все, что ниже и требует скроллинга, – прошлое. Простота доступа к этому прошлому не отменяет того обстоятельства, что на его актуализацию, своего рода воскрешение, надо затратить дополнительные усилия: написать связанное с ним новое сообщение, способное вновь заинтересовать присутствующих уже однажды обсужденной ими темой, или хотя бы происходящую в настоящем беседу связать с ним посредством гиперссылки. Можно заметить, что для web-сайтов с быстро растущим контентом вопрос доступа к их «прошлому» является, вообще-то, не совсем тривиальной задачей.

Тем не менее специфика Web-мира и в этом аспекте (аспекте темпоральности) достаточно заметна и еще раз возвращает нас к архаическим моделям времени. Например, к представлениям австралийских аборигенов об алчеринга, «времени сновидений», мифопоэтическом прошлом, существующем как бы рядом с настоящим, но требующим особых усилий для попадания в него. В конечном счете если ориентироваться на трудность доступа, то прошлое и будущее оказываются эквивалентными наиболее удаленным – относительно данного web-тела – участкам Web-мира (гипертекста). Всем известный древний способ измерять расстояние днями пути или переходами в данном случае как бы переворачивается: время оказывается функцией «расстояния» или, точнее, поскольку киберпространство не метризуемо, функцией трудности достижения.

Web-тела, как и живые тела реального жизненного мира, каждое имеет свое настоящее, прошлое и будущее. Настоящее – это, собственно, сам corpus гиперссылок, само web-тело «в данный момент». Прошлое суть «биография» web-тела: то, что некогда входило в его состав, но ныне уже не является (не рассматривается) в качестве такового. Будущее – это, естественно, те гиперссылки, которые могут войти в состав данного тела, будь соответствующие им страницы гипертекста уже в Сети или еще только «в возможности».

 

Заключение

 

Мартину Хайдеггеру принадлежит мысль о том, что техника (под которой следует понимать не просто области «машинного производства и технического вооружения», но «опредмеченную природу, устроенную

 

 

–  91  –

 

культуру, подстроенную политику, надстроенные идеалы»[38]) и «законченная метафизика» суть одно. Многократно повторяя эту мысль, он тщательно исследовал тот способ, каким метафизика превращается в технику. В этом плане Интернет есть феномен, демонстрирующий обратную импликацию: технику, создающую метафизику нового, параллельного мира.

На Интернет возлагали некогда большие надежды, ожидали, что сеть станет некой глобальной интеллектуальной лабораторией, эдаким Всемирным Сетевым Разумом, способным решить любую стоящую перед человечеством проблему. Эти надежды не оправдались: по крайней мере пока. Зато получилось совсем другое: получился параллельный мир.

Как показывает история, параллельный мир вообще возникает тогда, когда деградирует, приходит в упадок или даже разрушается основной мир. В результате распада магийного мира (с его коллективными формами жизни в единстве с природой) возник «внутренний мир» человека, параллельный «внешнему». Необходимость поддержания общественной (государственной) жизни в масштабах, исключающих прежние формы ее единства, основанные на антропологической очевидности, привели к созданию прессы и возникновению параллельного масс-медийного мира[39]. Не свидетельствует ли экспоненциальный рост Сети и становление на ее основе нового мира о столь же стремительном вырождении остальных, параллельных ему миров: жизненного, «внутреннего» и масс-медийного?

 

 

–  92  –

 

Примечания

 

 



[1] Гегель Г.В.Ф. Наука логики. СПб., 1997. С. 168.

[2] Хаидеггер М. Искусство и пространство // Хаидеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 313.

[3] В русском слове «пространство» слышится не только «простор», но и «простой».

[4] Флоренский П. Собр. соч. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. М., 2000. С. 95–99.

[5] Генисаретский О.И. Пространственность в иконологии и эстетике священника Павла Флоренского // Флоренский П. Собр. соч. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. М., 2000. С. 42–43.

[6] Никитаев В.В. Пресса и журналистика в рамках культуры // Вопр. философии. 1998. №2. С. 68.

[7] См.: Ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. С. 241–253.

[8] Dyson E., Gilder G., Keyworth G., and Toffler A. Cyberspace and the American Dream: A Magna Carta for the Knowledge Age. Release 1.2, August 22, 1994.

[9] Ryder M. The World Wide Web and Dialectics of Consciousness // Fourth Congr. of the Intern. Society for Cultural Research and Activity Theory. Aarhus, Denmark: June 7–11, 1998 (http:/./www.cudenver.edu/-mreder/iscrat 98.html).

[10] Купер И.Р. Гипертекст как способ коммуникации // Социол. журн. 2000. № 1/2.

[11] Взаимоотношения виртуальных персонажей разного рода «виртуальных форумов» оставим здесь в стороне.

[12] Емелин В. Глобальная сеть и киберкультура. Ризома и Интернет.

[13] Подчеркну, что речь идет в перспективе специфики Интернета и хотя «нормальные» (без гиперссылок) тексты в Web имеют место быть, но они суть граница и, как правило, всего лишь дигитальные версии печатного текста, созданного до, вне и без учета Интернета. При том не исключено, что раньше или позже гиперссылки появятся и в таком тексте. С другой стороны, страница, состоящая из одних только гиперссылок, собранных по некоторому критерию (хотя бы «дружеского расположения») – вполне легитимный, значимый и характерный для Web элемент.

[14] Рикер П. Время и рассказ. Т. 1. История и исторический рассказ. М.–СПб., 1998. С. 65.

[15] «В том же смысле естественна для понимания фигуративная живопись.

[16] «Актуализировать» в данном случае не значит «прочитать», – здесь еще одно отличие от случая цитаты примечания, когда предполагается полное, законченное прочтение, – скорее всего, текст В, если читатель текста А на него отвлечется, будет прочитан частично или «по диагонали». В общем, будет совершен акт потребления.

[17] «Заметим, что линкование может быть перманентным: одни гиперссылки могут появляться, другие – «умирать» (вследствие изменений на том сайте, куда они ссылаются) и удаляться из текста. То есть создание и поддержка аппарата гиперссылок – особая работа.

[18] Ср.: Ryder M. Op. cit.

[19] Никитаев В.В. К постижению магийного мира // Методология исследования и формирования социально-культурных практик: Материалы семинара. М., 2001.

[20] Но не создание! Знак не создает значения – значение создается практикой жизни. Поэтому правильно говорить «знак значения», а не «значение знака».

[21] То есть состоял из двух одинаково реальных компонент (вещей). При этом либо оба принадлежали ситуации «здесь и сейчас», либо один – из ситуации «здесь и сейчас», а второй – из другой ситуации, ситуации «там и тогда». Собственно, исходным, античным смыслом термина «символ» было представление о соединении, слиянии, встрече двух начал, наравне со свидетельством этого соединения: например, «символ» как «договор», «совместное пиршество», «посредник» и т.п. (Лосев А.Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития: В 2 кн. Кн. 2. 1994. С. 464–466.

[22] Ср.: «Ведь то, к чему стремится речь в своей символизирующей функции – это трансформировать субъект, которому она адресуется, установив его связь с субъектом, от которого она исходит...» (Лакан. 1953. С. 66).

[23] Это, кстати, отражается словарями, в которых значение одного слова определяется посредством других слов и выражений.

[24] Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 478, 481.

[25] Барт Р. Миф сегодня // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. M., 1994.

[26] Бахтин М.М. Цит. соч. С. 481.

[27] Ср.: формула П.Флоренского «миропонимание – пространствопонимание» (Цит. соч., с. 272) и ее анализ, данный О.Генисаретским (Указ. соч. С. 11–13).

[28] Флоренский П. Цит. соч. С. 155.

[29] «Такие орудия действительно существуют: так, уже рекламный и агитационный плакат имеют назначением принудить к известным действиям всех на них смотрящих и даже заставить смотреть на них. Тут действие на окружающих и изменение в их душевной жизни должен оказать не смысл, а непосредственная наличность красок и линий» (Флоренский, с. 156).

[30] В связи с этим вполне понятна та роль, которую сыграл именно графический интерфейс во взрывообразном росте Интернет.

[31] Никитаев В.В. К истокам власти: магийный мир // Кентавр. 2002. 29. http://www.circle.ru/kentavr/.

[32] Лефевр В.А. Конфликтующие структуры. М., 1967.

[33] В действительности гипертекстовые агенты до известной степени могут влиять на работу поисковых систем – так, чтобы попадать в «top» выдаваемых ими списков (для этого существуют особые технологии). Нетрудно понять, насколько это важно, когда система по запросу выдает адреса тысяч и десятков тысяч страниц. Кроме того, «поисковые роботы», не говоря уже о людях-каталогизаторах, могут игнорировать web-сайты заранее определенного содержания, фактически лишая их права на полноценную жизнь в Сети.

[34] Отсюда следует, что киберпространство не метризуемо.

[35] На самом деле, конечно, далеко не все сервера хранят всю информацию сколь угодно долго, далеко не все узлы Сети – «вечные», скорее наоборот. Сеть живет довольно динамично: узлы в ней появляются, переезжают и исчезают (закрываются) постоянно. Однако в действительности Web-мира серверов нет.

[36] В концептуальной системе Гегеля: «отрицание отрицания».

[37] Хотя с точки прения Платона скорее следовало бы сказать, что это вечность отгоняется во время. Однако, что мешает нам трактовать эту схему отклонения как асимметричную?

[38] Хайдеггер М. Преодоление метафизики // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М., 1993. С. 182.

[39] Никитаев В.В. Пресса и журналистика в рамках культуры // Вопр. философии. 1998. № 2.