Институт Философии
Российской Академии Наук




Расширенный поиск »
  Электронная библиотека

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  К  
Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  Ф  Х  
Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я
A–Z

Издания ИФ РАН

Русская философия


Главная страница » Книги » Электронная библиотека »

Электронная библиотека


 

 

–  69  –

 

И.А.Кацапова

Философия права П.И.Новгородцева

Истоки философии права принято относить к античности, хотя как самостоятельная наука философия права еще не существовала. Одной из центральных в греческой философии была проблема наилучшей организации общества и государства. Для человека античности культ государства составлял высшее единство его жизни. В этой связи отдельная личность мыслилась по преимуществу в качестве гражданина. Хотя у древних греков изучение права еще не выводится в особую часть научного знания, но между тем почти через все работы проходит мысль о необходимости преклонения перед авторитетом закона. Под законом здесь мыслятся все правила общественного поведения, как результат мудрого опыта. Аристотелем, например, совершенное государство мыслилось как совершенство законов и представляло собой воплощение порядка, меры. Вне государства, считал он, для человека нет жизни: «вне государства (живут) или животные или Боги». Человеческое совершенство, по Аристотелю, есть совершенство государства и совершенство законов. Так же и для Платона – государство представляло собой воплощение закона, порядка, меры: категории – «симфонии», «симметрии».

Важнейшим методологическим принципом, оказавшим существенное влияние на развитие правовой идеи в Древней Греции, считается предложенное Демокритом разведение «естественного» и «искусственного», «истины» и «общего мнения», природной справедливости и закона, а также положение софистов о принципиальном различии установлений культуры и законов природы. Тем самым по сути дела была вычленена естественно-правовая проблематика.

В пространстве христианской духовности опыт античной философии наполняется новым содержанием. Христианство определяет нравственные обязанности человека, выделяя их из гражданской

 

 

–  70  –

 

жизни. В стремлении к всеобщности человеку открывается возможность постичь единую структуру бытия, а значит, и преодолеть трагический разлад с ним, т.е. как бы внутренне примиряет человека с миром. Не осознав единства бытия и самого себя в этом единстве, человек рано или поздно будет ощущать весь мир чуждым ему, а значит, и враждебным.

В христианской традиции это единство постигалось через единство Бога, в Своем единстве различающего Себя на ипостаси. Следует также отметить, что в христианской традиции, обосновывая монистическое понимание природы бытия, через Абсолютное Добро, или Благо, Святые Отцы и Учителя Церкви многократно усилили этический аспект древней онтологии. Эта идея здесь получает доминирующее значение, усиливаясь идеей свободы.

Положение, что зло является результатом действия свободной воли разумного существа и расходится с волей Бога и с принципами установленного Им порядка бытия, подводит к тому, что зло не может утверждаться как первоначало, как бытие. Это возможно только в отношении Блага. Творя произвол, человек выпадает из пределов свободного бытия, т.е. бытия-как-свободы. Чтобы помыслить бытие в его единстве, следует прежде понять высшее явление бытия – явление свободы. Иначе невозможно преодолеть дуализм добра и зла, а это неизбежно подводит к имморализму. Таким образом, главный тезис сводится к тому, что свобода составляет суть бытия человека, всей его жизни.

Следовательно, из принципов единого бытия, постигаемого как Абсолютное Добро, определяется вся система условий и форм человеческого бытия-как-свободы. Такая система в христианской европейской традиции и понималась как система права, которая состоит не из произвольных установлений людей, а является результатом постижения ими воли Бога и вечного смысла бытия. Поэтому право здесь рассматривается как система свободы, укорененная в бытии абсолютного Добра и освященная Божественной Благодатью.

В учении о праве Фомы Аквинского в установленном Богом порядке бытия выделяются вечный закон (это вечный божественный разум, управляющий миром), естественный закон (который трактовался им как форма включения человека в пределы вечного закона) и позитивный закон, основу которого составляет «естественный» закон. Естественный закон раскрывается разуму в различении добра и зла, установления этого закона образуют систему естественного права. При этом духовное начало человека, принцип свободы, остается вне содержания естественного закона, т.е. за пределами его формы.

 

 

–  71  –

 

Так христианская мысль, придя на смену античному представлению о государстве, произвела переоценку прежних идеалов и понятий. Добродетели языческого мира, его идеалы, приобрели новое оформление в христианской идее. Однако борьба духовной власти со светской заставляет мыслителей обратиться к новому идеалу, источником для которого выступает стремление к единому и обязательному для всех правовому порядку. А с этим сопряжена и новая переоценка человеческих идеалов. Новым идеалом мыслится светское государство с правовыми обязанностями. Теперь государство должно стать источником нравственной жизни людей, занимая место церкви, а религия в этом случае должна оцениваться с точки зрения государственного принципа (Т.Гоббс, Ж.-Ж.Руссо).

Это, собственно, подводило к тому, что в западном правовом сознании стало доминировать «юридическое» мышление, сформированное «философией» римского права. Отсюда право Запада развивалось скорее как право закона, а не как право Благодати, а следовательно, в философии права наблюдается доминирование принципа всеобщности, а не принципа субъективности (например, концепция общественного договора Т.Гоббса, Дж.Локка, или натуралистическая концепция Просвещения Ж.-Ж.Руссо, которые не содержат в основе права предпосылки о духовном начале бытия).

Прослеживая эволюцию правовых идей в истории философии следует отметить, что в немецкой классической философии (И.Канта, И.Г.Фихте, Г.В.Ф.Гегеля) основа права уже представлена не как некий всеобщий закон бытия (естественный закон), отчужденный от человека и внешний ему, а как духовно постигнутое бытие, как Дух. Сущность Бытия понималась ими не только как всеобщая субстанция, но и как субъект.

Так у Фихте система теоретического знания (включая и теорию права) становится высшим и актуальным принципом практического акта свободной воли. Он пытается понять вселенную как проявление единого начала, как результат самоутверждения абсолютного самосознания «Я», действующего и созерцающего. Истина этого «Я» – есть дух (Х.Г.Гадамер).

Кант, который стоял у истоков классической философии права, изложил взгляды на право как возможность и необходимость сообразовывать существующий закон с идеалом справедливости в форме естественного права (в работах: «Критика практического разума», «Метафизика нравственности»). Замысел Канта состоял в том, чтобы возвысить нравственное сознание над течением времени, над миром

 

 

–  72  –

 

опытных явлений. В учении о праве он определяет право и государство в их моральной основе, какими они должны быть на основании законов разума.

У Гегеля – понятие субъекта развивается до понятия духа. Всеобщая сущность Духа (истина всеобщего Бытия: бытия природы, бытия истории и бытия конкретного человека) определяется Гегелем как свобода, которая составляет суть бытия человека (согласование гегелевской идеи с христианской традицией). Соответственно и понятие права дается им через изображение развития свободного духа, который выступает в форме взаимного признания свободных личностей, в форме морали, нравственности, всемирной истории.

Глубокая и богатая традиция западноевропейской философско-правовой мысли, прежде всего ее кульминация в учениях Канта и Гегеля, стала основой исследовательской работы складывающейся русской юридической школы и нашла отражение и в работах русских юристов: П.Редкина, Б.Чичерина, П.Новгородцева и др. Анализу этой традиции, в первую очередь связи естественного права с правом положительным, были посвящены многие работы. Здесь важно заметить, что речь шла не о простом копировании или продолжении идеи западной юриспруденции, а о творческом их освоении и развитии на этой основе отечественной философии права и юридической науки. Русская философия права, «возникшая под эгидой университетов в прямом и непосредственном взаимодействии с западной наукой, сложилась более на европейский, на западнический лад. Но если посмотрим ближе и внимательнее, то и в этой систематической, университетски представленной философии права мы обнаружим те же своеобразно русские черты, следы влияния русской почвы и развития русского духа»[1]. Характерно еще и то, что чисто формальное, рассудочное отношение к правовым законам, столь свойственное народам протестантской и католической ветвей христианства, было чуждо исторической культуре русского народа. Чаще всего идеалы в России сближались с принципами реальной жизни, почему и правовую норму у нас определяли нередко как оптимальное решение проблем. В России всегда искали правду жизни, не удовлетворяясь полезностью и умозрительностью. Стремление к справедливости, к добру и совершенству содержится в глубине русской идеи философии права как слияние юридических, нравственных и религиозных категорий.

По своему содержанию русская философия права представляет собой своеобразную «философию бытия, веры и нравственности»[2], проявляясь скорее как теория естественного права или как особая юридическая философия ценностей. Философия права в России как

 

 

–  73  –

 

бы призвана изучать правовые принципы, а точнее – нравственно-правовые принципы, которые в свою очередь должны лежать в основе правотворчества и правоприменения в отличие от западной философии права, которая глубоко интегрирована в систему правоведческих наук и собственно юридического образования.

Теоретический уровень русской философии права[3] во многом определялся ее отношением к классической философско-правовой традиции. В ней как бы синтезируется и своеобразно преломляется кантовское учение о высшем нравственном законе (категорический императив), о долге и предназначении человека; фихтевская теория личности как исходного пункта дедуцирования определений права; гегелевское понятие свободной воли личности, идея гражданского общества и государства как выражения нравственного строя народа[4].

Усвоив западные философские традиции, процесс развития философии права в работах русских юристов проходил в различных направлениях. Определения философии права давались самые разнообразные, но чаще названия этой науки выражали какую-либо одну из сторон ее предмета[5]. Но наиболее завершенное выражение философия права получает в неокантианстве и неогегельянстве.

В начале XIX века историческая школа права во главе с Пухтой и Савиньи во многом определила отрицательное отношение к естественному праву. Утверждая догматический принцип исследования в юридической науке, сторонники исторической школы (Г.Ф.Шершеневича, А.Рождественского и др.) под влиянием вновь возникших идей, предлагали устранить причины раздвоения в понимании правовых задач и утвердить, в определенном смысле, единство метода, который сводился к описанию правовых явлений и их систематизации. Предложение не рассматривать понятие естественного права вообще, потому что толкование действующих законов в соответствии с абсолютным идеалом нарушает связь права с юридическими науками, в свою очередь препятствовало познанию сущности права. Сторонники же естественно-правовой идеи не соглашались с аргументами юридического позитивизма, считая, что позитивный правопорядок приобретает ценность в соответствии с нормами высшего порядка, коими являются нормы естественного права. Господство старой исторической школы, которое продолжалось до 50-х годов XIX века, обусловило кризис правосознания, который становится центральной проблемой для философии права.

Вновь обратившись к идее возрождения естественного права, новое направление, выступающее под флагом «возрождения естественного права», главным тезисом своей программы выдвигало идею

 

 

–  74  –

 

о том, что естественное право с изменяющимся содержанием не является идеалом правового порядка, пригодного во все времена, и отлично от предшествующего естественного права, которое отождествлялось с идеальным правом, с неизменностью его содержания, начертанного самой природой.

Одним из наиболее ярких представителей философии права в России конца XIX – начала XX века был Павел Иванович Новгородцев (1866–1924 гг.).

Новгородцев, отмечая кризис правосознания, попытался определить задачи разрешения этого кризиса, неоднократно акцентируя внимание на создании особой науки, которая могла бы удовлетворить потребности юридической науки, возродить ее активную жизнеутверждающую ценность. Речь прежде всего шла о создании философии права, в рамках которой можно было бы определить перспективы юридической науки. Провозгласив необходимость поворота к философско-правовому идеализму в целом ряде работ, вызвавших широкий общественный резонанс, Новгородцев стал признанным главой школы «возрожденного естественного права» в России.

В возрождении естественно-правовой идеи философ усматривает прежде всего живую и настоятельную потребность времени, а также закономерность развития юридической науки. В предисловии к монографии «Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. Два типических построения в области философии права», защищенной в 1902 г. в качестве докторской диссертации, Новгородцев отметил, что интерес к проблеме естественного права возник у него еще до начала работы над произведением «Историческая школа юристов» (1897 г.)[6]. А в последнем произведении он стремился к тому, чтобы определить, насколько историческое направление в юриспруденции упразднило идею естественного права, которая по мнению философа «издавна являлась опорой философии права»[7]. В результате исследования Новгородцев пришел к мысли, что «это упразднение было мнимым и что естественно-правовая идея пережила те нападения, которые были против нее сделаны»[8].

Что же представляет собой идея естественного права, которую Новгородцев рассматривал в качестве опоры философии права? Идею естественного права он анализирует в историческом и философско-теоретическом аспектах. В рамках исторического анализа идеи естественного права философ стремится установить истоки возникновения естественно-правового мышления, а также выявить основные этапы эволюции естественного права, наиболее существенные стороны его развития и существования как необходимого элемента естественно-правового мышления.

 

 

–  75  –

 

Новгородцев утверждал, что идея естественного права возникла не в Новое время, она существовала также и в древности, и в Средние века. Еще досократические философы в Греции ставили вопрос о праве, существующем от природы, противопоставляя его праву, существующему по человеческому установлению. Их примеру следовали самые разнообразные философские доктрины во имя прогрессивных требований жизни строившие идеалы будущего.

В эпоху, предшествовавшую Ренессансу, право интерпретировалось, по существу, двумя способами: с одной стороны, оно воспринималось как проявление божьего суда, вследствие чего имело характер необходимости, абсолютности и вечности (этот подход был нормой для средневековья); с другой стороны, право рассматривалось как договор между людьми, который является относительным и носит изменчивый характер (такой подход наблюдается в философии древнего мира). Но существовала еще одна интерпретация, согласно которой право вытекает из общей человеческой природы, и этим определяется его необходимость. Понятие естественное право, утверждает Новгородцев, было известно уже древним стоикам и в средневековье (Ф.Аквинский), но по-настоящему оно развивается лишь на пороге Нового времени.

Одним из сторонников такого понимания права считается Гуго Гроций[9]. Здесь следует заметить, Новгородцев принципиально отвергает мысль о том, что Г.Гроций является как бы «творцом философии права». Так, например, П.Г.Редкий полагал, что Гроций первый отделил учение о праве от науки, известной под названием «политика». До Греция философия права и политика отождествлялись. Этим разделением, считает Редкий, Гроций и придал самостоятельность философии права как науке[10]. Философским основанием естественно-правовой теории Г.Гроция является рационалистическое мировоззрение, что и определяет, по мнению Новгородцева, его оригинальность. Его философское обоснование естественно-правовой идеи можно считать скорее новизной метода, чем идеи, да и то новизной относительной[11].

Решать социально-правовые конфликты, считал Г.Гроций, призван разум, который имеет общекритическое и всеохватывающее значение, а следовательно, является верховным судьей. Гроций, как и другие гуманисты эпохи Ренессанса, говорит о «двойственной истине», признает как божественное право, так и право человеческое. В человеческом праве в свою очередь Гроций различает гражданское и естественное право. Если гражданское право возникает исторически, обусловлено политической ситуацией, то естественное вытекает

 

 

–  76  –

 

из естественного характера человека и является не предметом истории, а философии. Сущность же естественного права заключена в общественном характере человека (как у Аристотеля), из чего вытекает необходимость общественного договора, который люди заключают для обеспечения своих интересов и образуют таким способом государственный союз. На этом уровне речь идет преимущественно об основаниях естественного права, о его значении как объективном законе жизни, другая сторона, субъективная, остается пока без внимания.

До Канта в истории политической мысли речь шла, подчеркивает Новгородцев, преимущественно об основаниях естественного права, о его значении как объективного закона жизни. Субъективная же сторона права оставалась не раскрытой, т.е. обсуждение вопроса об отношении естественного закона к личным притязаниям оставалось без рассмотрения. В Новое время в пределах естественно-правовой школы формируется новое отношение идеи естественного права к требованиям личности: начиная с Гуго Гроция с особенной силой развивается индивидуалистическая тенденция по отношению к естественному закону. Проследив цепочку развития данной идеи разными мыслителями – Томазий под влиянием Локка, а Вольф под влиянием Томазия, – Новгородцев определяет, как осуществляется развитие этой стороны естественного права, которая раньше оставалась без должного внимания. Отмечалось, что в пределах естественно-правового закона существуют не только обязанности, но и природные человеческие права, которые вытекают a priori из сущности и природы человека (Вольф). Когда же речь шла о прирожденных правах, то предлагались две формы их реализации: 1) в требовании безусловною их осуществления в гражданской жизни, и 2) в допущении необходимости их ограничения, т.е. обсуждение сводилось к определению гражданских свобод. При этом считалось, что люди связаны между собой только сходством их природы, без всякого определения их юридического подчинения.

Направление естественно-правовой школы, которое становилось по существу защитником индивидуалистической тенденции права, имело высшим критерием своего требования личную свободу граждан, из чего, собственно, и выводились начала права и государства. Но то, как определить границы и цели этой свободы, для многих мыслителей оставалось нерешенной задачей. Свобода одинаково проявляется как в самоограничении, так и в самоутверждении. Поэтому, считает Новгородцев, как положительное право, так и естественное, как история, так и философия одинаково страдают от этого смешения.

 

 

–  77  –

 

В число существенных принципов права Новгородцев включает утверждение Вольфа о том, что нет права без соответствующей ему обязанности. Определив существенной чертой немецкой естественно-правовой школы, положение о том, что законы гражданские не должны противоречить законам естественным, Новгородцев подчеркивает тот факт, что в своих индивидуалистических построениях они отправлялись от понятий обязанности и закона. В пределах же самой естественно-правовой школы совершившийся поворот к живому и плодотворному движению мысли произошел под влиянием теоретического учения Канта.

Новгородцев указывает на два недостатка, которые были распространены в старой философии права: первый заключался в том, что, выводя общество из произвольного усмотрения лиц, философия права отрицала внутреннюю и самостоятельную ценность общества; содержание другого сводилось к отрицанию самостоятельного достоинства и значения отдельных лиц и провозглашение общества конечной инстанцией, стоящей над человеком.

В этом отношении кантовское учение об автономии воли, считает Новгородцев, сразу устранило оба эти противоположных недостатка. Ставя в основу этики волю, не субъективную, содержащую случайный и временный характер ее проявления, а волю в ее общей разумно-нравственной основе, Кант, подчеркивает Новгородцев, подводит основание для формирования новой социально-философской теории. Определение воли, которая носит в себе закон своего нравственного бытия, и в этом автономном самоограничении полагает свою высшую свободу и свое безусловное значение, одновременно устраняет, по мнению Новгородцева, и крайности прежнего индивидуализма и возможность полного поглощения личности обществом.

Понятие свободы, определенное Кантом через внутреннее самоопределение, через внутренний закон воли, способен охранять саму сущность свободы, ее разумное постоянство, независящее от случайных колебаний ничем не связанного произвола. Новгородцев таким образом определяет истинный индивидуализм, который «должен перейти к высшему пониманию свободы как самозаконности»[12]. Автономия воли способна одинаково оградить личность и от собственного произвола, и от общественного абсолютизма. Идея нравственной самозаконности ставит отношения личности к обществу на почву взаимного признания. В этой связи основа естественного права реализуется как принцип, стоящий над произволом лиц и служит твердой опорой для суждений о должном.

 

 

–  78  –

 

Когда из свободы выводят произвол, т.е. вседозволенность, то, по мнению Новгородцева, утрачивается всякая нравственная ориентация, а узакониваются беспринципность фактических отношений. Поэтому необходимо найти истинные начала, которые могут определить правильное употребление свободы, в соответствии с ее сущностным содержанием, что в свою очередь способно внести в понятие естественного права объективный элемент, связать понятие свободы воли с понятиями закона и общества. Такую попытку, считает Новгородцев, осуществил Кант, связав субъективную тенденцию с объективной, чтобы разрешить одну из труднейших проблем философии права. В учении Канта Новгородцев прежде всего искал философского обоснования идеи естественного права, его интересовало единство этических и правовых воззрений автора.

В рамках теоретического анализа идеи естественного права Новгородцев прежде всего стремится выявить соотношение исторического и философско-теоретического методов исследования идейных образований, что, в свою очередь, предоставляет возможность определить задачи и перспективы этого анализа. Новгородцев считает, что свойство идеи заключено по существу в стремлении за пределами своего времени объединять в себе различные впечатления, т.е., воскрешая прошлое, предсказывать будущее и поэтому переживать настоящее. Каждая доктрина, как отражение своего времени, представляет собою элемент известной исторической эпохи, являясь одновременно некоторым теоретическим или практическим утверждением, которое, в свою очередь, подлежит обсуждению и усвоению независимо от своих исторических связей. Несомненно и то, подчеркивает Новгородцев, что «каждая доктрина, помимо объяснения условий ее происхождения и общественного значения, допускает еще рассмотрение связи и соотношения ее отдельных частей, их внутреннего согласия или противоречия»[13].

Соглашаясь со всеми требованиями исторического метода анализа явлений общественной жизни, Новгородцев настаивает на расширении возможностей при изучении исторической действительности. Наряду с исторической задачей возникают другие проблемы, подчеркивает он, которые не укладываются в пределы собственно исторического метода изучения и имеют самостоятельный интерес, как то: вопросы системы, критики, догмы. Параллельно с историческим существующее особое философское изучение идей не касается вопроса их исторического происхождения и значения, а рассматривает их внутреннюю и собственную ценность.

 

 

–  79  –

 

Интерес же к внутреннему содержанию идей имеет все признаки научной правомерности. И предложение заменить логическое изучение идей средствами исторического анализа Новгородцев называет недоразумением, ибо одна задача не исключает другой, и необходимое разделение научной работы предполагает в дальнейшем синтез. Задача систематического рассмотрения доктрин, составляющая одну из частных целей философского изучения, предполагает при исследовании исходных пунктов и общих начал идеи обращение к историческим данным, но сама по себе эта задача не является исторической. Различные эпохи выделяют в самой идее те или другие существенные моменты ее содержания, но изучение это предполагает лишь то, что «все эти эпохи обращаются к тому же запасу формул и построений и пользуются при различных условиях жизни одним и тем же логическим аппаратом»[14]. Именно это происходит с идеей естественного права, которая «сохраняет свой основной логический состав, несмотря на все различия поводов, при которых она применяется в истории»[15]. Идея естественного права как идеал для права положительного является исконным проявлением философской мысли.

Таким образом, даже если меняются конкретные поводы для усвоения доктрины, сущность ее остается неизменной. А следовательно, задача философского изучения влияния идей совершенно отлична от задачи исторического изучения, потому что для историка прежде всего возникает вопрос о том, почему удалось известное влияние идеи и почему общество усвоило в данный момент термины одной из эпох, что заставило обобщить представление о связи идей своего времени именно с этой эпохой. Задача же философского исследования, подчеркивает Новгородцев, основывается на соображении о влиянии данной доктрины (или идеи) «не только вследствие благоприятствующих внешних условий, но и вследствие некоторых внутренних свойств заимствуемой доктрины»[16].

При философском анализе важно определить общую основу доктрины, то, что ставит ее над «сознанием данного времени» и «делает достоянием целого ряда эпох». Поэтому главной целью философского анализа является определение внутреннего согласования изучаемых доктрин и в указании общих их основ, при этом исторические данные привлекаются в качестве необходимых справок. Но т.к. теоретические формулы не всегда соответствуют существующим практическим отношениям, то из этого естественного различия теории и практики, считает Новгородцев, следует важное методологическое правило: прежде чем сближать доктрины между собой, необходимо провести тщательный анализ их в отдельности. Когда одни мыслители

 

 

–  80  –

 

ищут подтверждения своим воззрениям в истории, то для других смысл и содержание их теорий заключается в сознательном и последовательном анализе условий возникновения этих теорий. Указывая на особенности различных подходов к анализу и способам исследования социальной действительности, Новгородцев подчеркивает, что учения возникают в живой связи с действительностью, не отрешаясь от исторических основ, имея в виду реальные события истории. Поэтому отправляясь от основной тенденции развития социальной действительности, согласно которой переход из естественного состояния человека в его гражданское состояние является закономерной необходимостью, создаются теории благополучного государственного устройства, позволяющего учесть интересы человека как общественного существа, отличного от природного его состояния.

В этой связи, исследуя политическую мысль XVII–XVIII вв., Новгородцев отмечает, что образование правомерного государственного строя зависит не только от желания объединения людей в сообщество для поиска порядка и власти, но и от «добровольного согласия всех свободных людей перейти из естественного состояния в гражданское, в государственное». Например, при анализе идей Локка, которые позднее развил Руссо в своем «Общественном договоре», Новгородцев подчеркивает, что они заключались не в изображении разнообразных способов возникновения государств, а в анализе «тех условий, при которых это возникновение может быть признано правомерным». Когда Локк выявляет существующие противоречия между абсолютной властью и естественным состоянием общества, он прежде всего подчеркивает, что для «соблюдения нормальных отношений между властью и народом надо создать гарантии, которые выразились бы в разделении власти законодательной и исполнительной». Законодательной власти как верховной принадлежит право издавать законы. Но, в тоже время, будучи верховной, законодательная власть не является абсолютной. Таким образом, для Локка речь идет только о правомерном способе возникновения государств, т.е. «теория первобытного договора» имеет у него «не столько историческое, сколько этическое значение»[17]. Как следствие, считает Новгородцев, такие теории все более «переходят с точки зрения исторических аргументов на почву общечеловеческих требований, от истории к этике»[18]. Эту особенность Новгородцев определяет как отличительную черту всего естественного права в рамках общественного договора.

Понимание иллюзий первоначальных замыслов и надежд политиков и мыслителей утвердить на земле совершенное «государство разума», воплощающего в себе принципы свободы, равенства и братства,

 

 

–  81  –

 

переросло к концу XIX века в кризис правосознания. Опыт истекшего столетия обнаружил невозможность через государство воплотить идеальную мечту – гармонию права. Осознание этой неспособности привело к кризису всей эволюции политической мысли XIX века. Новгородцев же определил этот кризис как «крушение идеи земного рая», считая, что человечество не только возвращается к пониманию рая «неземного», но и освобождается от утопической веры в возможность идеального сочетания свободы и равенства в рамках государства. В самом кризисе Новгородцев усматривает положительные основания, которые, по его мнению, определяют перспективы для нового понимания общественного идеала, как бесконечной задачи, имеющей смысл морального требования и предполагающей бесконечное приближение к нему.

Возможность преодоления кризиса правосознания Новгородцев, прежде всего, связывает с возрождением естественного права. Анализируя философские доктрины Канта и Гегеля, он приходит к мысли о возрождении идеи естественного права как воплощения идеи формально-оценочного критерия по отношению к положительному праву, к его содержанию. Если положительное право представляет собой свод законов, то естественное право является кодексом условных изменчивых требований, предъявляемых к правовым нормам. Сама идея естественного права становится необходимым и неустранимым элементом правосознания, ибо наше правосознание всегда возвышается над положительным правом. В качестве правила поведения всякая норма положительного права в отдельности, так же как и весь правовой порядок в совокупности, подлежит нравственной оценке. При этом сущность критического отношения естественно-правовой идеи заключается в независимости и самостоятельности суда над положительным правом. Отвергая такую возможность, подчеркивает Новгородцев, «мы превращаем человеческое общество из «царства целей» в царство средств для осуществления внешних законов»[19]. Подвергая положительное право нравственной оценке, мы мысленно сопоставляем его с правом долженствующим быть, или точнее с правом естественным.

На момент обсуждения кризиса многие считали, что результатом ложного направления в юриспруденции является неверное сочетание догматической и научно-исторической точек зрения при применении научного метода к формированию юридического кодекса. Также считалось, что смысл реформы, в которой нуждается юриспруденция, должен состоять не в отрицании старых приемов, а в дополнении их новыми[20], т.е. новые приемы должны восполнить, а не вытеснить старые.

 

 

–  82  –

 

Включаясь в обсуждение спора по поводу нормативной сущности права, как соответствующего конкретной действительности, Новгородцев настаивает на том, что областью «положительного, действующего права применение нормативного принципа никоим образом не может ограничиться»[21]. Право, как отвлеченная мыслимая связь, не соответствующая конкретной действительности, не покрывает и не исчерпывает этой мыслимой связи, а «в случаях нарушения права становится с ней в противоречие. Конкретная жизнь вносит много изменений, дополнений и корректур в отвлеченные требования права, которые ... имеют отношение не к конкретному бытию, а к абстрактному долженствованию»[22]. Новгородцев подчеркивает, что также возможно чисто психологическое отношение к праву, когда через субъективную оценку права определяется его значимость. Юристам и историкам, воспитанным на позитивизме, такая постановка проблемы кажется бесплодной диалектикой. Так социология, как один из возможных способов изучения, имеющий строго определенную сферу применения, рассматривает право, как социальное явление, проводя его в связь с другими сторонами общественной жизни.

Но принципиальная обработка правовых норм, определение идеалов будущего, преобразование права в свете новых жизненных начал требует особых приемов мысли, подчеркивает Новгородцев, и в этой связи определенно настаивает на том, что философия должна восстановить свои права и что необходимо начать особый философский анализ объективной закономерности развития общественных явлений. Основным моментом здесь является то, что право должно быть понято не только как факт социальной жизни, а «также как норма и принцип личности»[23]. Философское рассмотрение нормативного принципа должно переключиться на человеческое сознание, «из которого и черпают свою силу все нормы»[24]. Философский анализ идеи права, считает Новгородцев, предполагает переход в сторону моральной проблемы, в которой во всем ее объеме и глубине находит для себя опору идея естественного права.

Заинтересовавшись судьбой идеи естественного права, Новгородцев пришел к мысли о возрождении сущности естественного права как права личности на свободу волеизъявления и автономию существования. В статье «Мораль и познание» (1902 г.) он подчеркивает, что содержание нравственности черпается «из общества, из исторических условий его развития. Но понятие личности представляет ту неизменную основу, к которой это содержание должно относиться, и ту высшую норму, которая должна быть признана над обществом»[25]. Вступая в общество, человек прежде всего обязывает себя ему подчиняться.

 

 

–  83  –

 

Но возникающие противоречия внутри этой формы общения приводят к неудовлетворению несогласованностью идеальных намерений человека, а следовательно, создаются предпосылки для критического отношения к действительности и возможности оценить ее с точки зрения идеала. Для Новгородцева функцию, состоящую в том, чтобы оценивать действительность с точки зрения критического к ней отношения, осуществляет естественное право, которое издавна противопоставлялось праву положительному как его идеал, как перманентное требование его реформы. Противопоставление это обусловливается некоторыми особенностями положительного права, а также «вечным противоречием идеала с действительностью»[26].

Действительно, установленные положительные законы, как бы они ни были совершенны, с течением времени теряют свою содержательную актуальность. Законы, заданные нормами на долговременное их применение, не всегда поспевают за развитием общественной жизни, которая, уходя вперед, «требует для себя новых определений и новых законов»[27]. А значит, формируются условия для возникновения конфликтов «между старым положительным порядком и новыми прогрессивными стремлениями». Из этих конфликтов, подчеркивает Новгородцев, обыкновенно и зарождается «естественное право, как требование реформ и изменений в существующем строе»[28]. Идеальные требования, идеальные планы общественного переустройства, не представляют собою права в строгом смысле этого слова, а являются по сути лишь проектами будущего права.

Таким образом, обобщая взгляды Новгородцева на сущность естественного права и необходимость возрождения естественно-правового мышления, необходимо отметить, что естественное право, по его мнению, представляет собой необходимую нравственную основу права положительного, так как всякая норма положительного права нуждается в нравственном оправдании, и в этом качестве оно является также необходимым фактором усовершенствования, прогрессивного развития положительного права.

Выявить идеальный и нормативный характер естественного права и ясно определить естественно-правовые начала старой философии права, подчеркивает Новгородцев, не удалось. Поэтому потребовалась философская проницательность Канта, который поставил вопрос на ясную и определенную почву. Такая «постановка прямо вытекала из классического разграничения между теорией и моралью, между законами природы и нормами свободы»[29]. Так Кант определил, что «естественное право покоится на принципах a priori, положительное право вытекает из воли законодателя»[30]. Таким образом, законы права

 

 

–  84  –

 

представляют собой внешние законы, а вот между ними находятся такие, обязанность которых познается разумом a priori, т.е. вне всякого законодательства. Эти законы и определены как естественные. Положительными называются законы, которые без действительного внешнего законодательства не могут быть обязательными, в силу чего изучение положительного права Кант ограничивает рамками места и времени их действия. И поэтому на этом уровне невозможно определить всеобщий критерий, который бы способствовал право отличить от не-права.

Положительные законы способны, по Канту, служить лишь руководящей нитью к изучению априорных принципов. Априорные принципы Канта обращены к человеку потому, что, пользуясь свободой, он (человек) обладает нравственным сознанием. Новгородцев, в свою очередь, определяет их как законы морального долженствования. Идея естественного права Канта – это категорический императив, который определен как норма практического разума. Понятие это выступает в качестве критерия для оценки права. В то же время как верховный принцип всякого законодательства он является идеальным и нравственным понятием, тогда как учение положительного права сориентировано на действующие и признанные законы, ограниченные условиями места и времени.

Отношение естественного права к положительному определяется отношением нравственного требования к действительным установлениям. И по существу естественное право как критерий нравственной оценки не зависит от фактических условий правообразования. В этом Новгородцев усматривает оригинальность и заслугу Канта в определении содержания учения о естественном праве, центральным местом которого является утверждение о возможности производить нравственную оценку права, не зависящую от каких бы то ни было исторических предположений, а тем более от оснований данного нравственного сознания.

Таким образом опровергалась старая идея естественного права, как единого, неизменного в своих определениях содержания. Вечным оставалось «лишь требование относительно согласия разума с собою и верности человека своей разумно-нравственной природе»[31]. Определив формальный принцип как признание идеи вечного развития и совершенствования, Новгородцев подчеркивает его содержательную значимость по отношению к безусловному и неподвижному содержанию нравственного идеала, как всеобщей гармонии интересов и сил, достигаемой в действительности.

 

 

–  85  –

 

Предельность кантовской моральной идеи в философии права, на которую указывает Новгородцев, заключена в определении конечного правового идеала, состоящего в установлении всеобщего мира, всеобщего господства права. Сформулированный в общем и формальном виде кантовский этический принцип может быть пригоден лишь как общая формула нравственности, как изображение желательного устройства в данных эмпирических условиях. Представление о правовом порядке прежде всего включает представление о порядке реальных отношений как практику жизни, т.е. совокупность основных и элементарных требований, без которых само существование в обществе не мыслимо, включает в свое содержание определение права и морали. Право для Новгородцева, прежде всего, это результат «примирения, вызванный прикосновением нравственного начала к жизни»[32].

Поэтому в области философии права нравственность следует понимать не «как отвлеченную норму поведения» индивида, а как «живую силу», способную, растворяясь в общественных интересах, стремиться к примирению противоречий между общественными и личными идеалами. Рассматривая нравственность в двух ее аспектах как индивидуальную норму и как общественную, Новгородцев подчеркивает, что в пределах субъективной этики допущение идеального и самобытного значения нравственности возможно. В то же время при переходе к объективной этике требуются новые условия ее существования, а значит, и новые формы ее определения. Кант, подчеркивает Новгородцев, верно определил отличие нравственности от права, но связи их установить не мог, в силу естественных последствий его этического созерцания. Отличие это заключалось в полной независимости нравственного сознания от внешних и принудительных законов. Нравственность, отождествленная с внутренней свободой личности, не должна быть скована какими-либо внешними стеснениями. Право же представляется как внешний порядок жизненных отношений. Право, взятое в полной противоположности с моралью, подчеркивает Новгородцев, превращается Кантом в чисто внешнее исполнение закона. Все это прямое следствие отвлеченного характера кантовской этики, считает Новгородцев. Определив существование самостоятельной моральной области, независимой от естественного хода событий, Кант и юридические законы старается подвести под общую категорию моральных законов, вытекающих из требований чистого разума. Поэтому юридические законы, как и этические, подводятся под законы морали и в таком качестве имеют у Канта априорное происхождение. Основываются они на том, что должно быть, подчеркивает Новгородцев, а не на том, что происходит, полностью абстрагируясь от действительности.

 

 

–  86  –

 

Сущность права определяется Кантом в отвлеченном, чистом выражении. Имея внешний характер, юридические обязанности основываются и на мотивах внешнего свойства. А так как этические предписания относятся ко всему, что только может быть обязанностью, то, по Канту, и юридические обязанности могут становиться предметом этических велений. Этические предписания касаются как внутренних, так и внешних обязанностей, и могут выполняться по чистой идее долга. По содержанию, считает Новгородцев, сама идея всеобщего долженствования предполагает участие не одного лишь субъекта, как носителя этой идеи, а имеется в виду, что категорический императив, обращаясь «к отдельной личности, ставит ей такие требования, которые исходят из представления о высшем объективном порядке»[33]. Если правило моей деятельности является всеобщим, то оно направлено на тех, для кого это правило должно иметь значение. Таким образом, субъективная мораль Канта, полагает Новгородцев, сама уже приводит к объективным определениям, т.е. дуализм категорического императива со всей определенностью выражен в принципе автономии воли, которая объединяет в себе субъективный и объективный моменты, имеющие важное значение для проблемы об отношении личности к обществу.

По Канту высшим требованием морали является требование нравственной автономии. Этот принцип указывает на внутреннее самоопределение воли, на ее независимость от чувственных побуждений. Отсюда выводится руководящее начало права, в качестве которого признается свобода личности. Связь этой юридической свободы с нравственной автономией ясна, подчеркивает Новгородцев, но для обоснования права этого недостаточно. В юридической области свобода определена в целом ряде конкретных сводов и правомочий, которые в свою очередь связаны с внешними интересами и целями. И если возможно подвести это содержание под высший принцип свободы, то, утверждает Новгородцев, это реализуемо лишь в предположении, что возможность внешних проявлений этот принцип содержит в себе.

Моральный принцип Канта этому предположению не соответствует, т.к., следуя методу нормативного формализма, Кант установил систему отвлеченных категорий, в конкретном их взаимодействии абстрагируя их от жизненного приложения. Впоследствии Гегель определил такое право, взятое в мысленном обособлении от всех смежных начал, как «абстрактное право».

Необходимо также отметить, что философское осмысление права дает возможность рассматривать его не только как историческое и общественное явление, но и как явление личной жизни, соответственно

 

 

–  87  –

 

право, или моральная норма, должна рассматриваться как реальность индивидуального переживания. Осуществляется это только в пределах этики как области свободы, предполагающей самоопределение личности. Первое и основное определение этики, считает Новгородцев, есть определение сознательной обязанности, которая имеет смысл только в отношении к личности, как единственному источнику сознательных решений. Общественные цели и требования приобретают нравственный характер, лишь преломляясь в «реальности индивидуального переживания». Как личность не может проявить всей полноты, всего содержания нравственных целей вне общественных союзов, так и, с другой стороны, вне автономной личности не существует нравственности. Поэтому в обществе сочетание отдельных сил для достижения общих целей принимает характер сознательного долга. Индивидуализм, полагает Новгородцев, является исходным пунктом всех моральных определений, которые получают смысл и свою реальность только как индивидуальные переживания.

В учении о нормативном принципе права Новгородцев определяет три стадии его развития. На первой стадии формируется так называемая философия положительного права, целью которой является выведение всех определений философии права на базе исторического изучения положительного права. Здесь формально-позитивная догматика не выходит из сферы обработки действующего права и не идет вглубь индивидуального правосознания, а лишь остается на поверхности нормативных определений, не достигая их жизненного корня. Следующей ступенью является, по определению Новгородцева, эмпирический анализ идеи права как состояние внутренне-психического индивидуального переживания. На этом уровне происходит расширение теоретического содержания. Но эта стадия лишь путь, или ступень, оставаясь на которой нельзя прийти от изучения эмпирических явлений к идеальным началам. И только в границах третьей стадии, которую Новгородцев определяет как этическую теорию права, совершается необходимое завершение нормативного понимания права. Эта ступень логически вытекает из самого понятия права как нормативного требования и через философский анализ должна привести к основам этого требования, причем к нравственным основам, каждая норма, каждое: «ты должен» – порождает вопрос о нравственной основе этого долженствования[34].

Таким образом, идея возрождения естественного права в философии Новгородцева не стала основополагающей концепцией его творчества, об этом он определенно заявлял в своей статье «Мораль и познание», подчеркивая, что анализ идеи естественного права для него

 

 

–  88  –

 

не является исчерпывающим и окончательным[35]. В принципе его вообще увлекали перспективы, которые открывала современная философия права. Содержание философии права Новгородцев определяет как необходимость изучения правосознания во всем разнообразии его проявлений. Но при этом он утверждает, что никакая философия права немыслима без определения регулятивного начала правосознания, для чего требуется переход к этике, к учению о должном. Таким образом он настаивает на переходе от изучения юридического права как общественной нормы поведения к изучению этической нормы как принципа естественного права.

Примечания

 



[1] Новгородцев П.И. Сочинения. М., 1995. С. 393.

[2] Альбов А.П., Масленников Д.В., Сальников В.П. Русская философия права // Русская философия: философия веры и нравственности. СПб., 1997. С. 8.

[3] Интенсивное развитие естественно-правовых идей в России начинается с XVIII века. На изучение права в России XVIII в. существенное влияние оказали идеи естественного права, получившие широкое распространение в западном правосознании. В целом это обстоятельство имело прогрессивное значение. Источником права в XVIII в. зачастую признавался только закон. И лишь во 2-ой половине XVIII века наблюдается стремление примирить закон с «народным умствованием». В первые годы XIX столетия происходит дальнейшее оживление в разработке правовой науки. Усвоив западные традиции, философия права в работах русских философов развивалась в различных направлениях. Наиболее завершенное выражение получают неокантианство, неогегельянство (Кузнецов Э.В. Философия права в России. М., 1989).

[4] Альбов А.П. Предисловие // Новгородцев П.И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. СПб., 2000. С. 9.

[5] «Рациональное право», источником познания которого является человеческий разум, а не государственная деятельность; «нормальное право» определялось юридическими принципами, как нормами для положительного права; «всеобщее право» предполагало право, общее для всех народов и времен; «дикеология» рассматривало право не в собственном смысле слова, а как «саму правду и справедливость».

[6] Новгородцев планировал обширное исследование «Введение в философию права», которое по его проекту должно было включать три части; I. «Возрождение естественного права» – так и не вышла, 2. «Кризис современного правосознания», 3. «Об общественном идеале» – только 1 часть книги (Из примечаний к: П.И.Новгородцев. Об общественном идеале. М., 1991.).

[7] Новгородцев П.И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. Два типических построения в области философии права. М., 1901. Предисловие.

[8] Там же.

[9] Гуго Гроций (1583–1645) – голландский юрист, историк, политик, идеолог голландской буржуазной революции, автор трактатов «Свободное море», «Три книги о праве войны и мира».

[10] Из лекций П.Г.Редкина по истории философии права в связи с историей философии вообще. Т. 1. СПб., 1889. С. 323.

[11] Новгородцев П.И. Сочинения. М., 1995. С. 116.

[12] Новгородцев П.И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. СПб.. 2000. С. 171.

[13] Новгородцев П.И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. Два типических построения в области философии права. М., 1901. С. 16–17.

[14] Там же. С. 23.

[15] Там же.

[16] Там же. С. 24.

[17] Там же. С. 120.

[18] Новгородцев П.И. Сочинения // Библиотека духовного возрождения. М., 1995. С. 110.

[19] Новгородцев П.И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. СПб., 2000. С. 225.

[20] Новгородцев П.И. Нравственный идеализм в философии права // Проблемы идеализма. М., 1902. С. 276.

[21] Там же. С. 279.

[22] Там же. С. 276.

[23] Там же. С. 279.

[24] Там же.

[25] Новогородцев П.И. Мораль и познание // Вопросы философии и психологии. 1902. Кн. 64. С. 837.

[26] Новгородцев П.И. Сочинения // Библиотека духовного возрождения. М., 1995. С. 116.

[27] Там же. С. 117.

[28] Там же.

[29] Новгородцев П.И. Кант и Гегель в их учениях о праве и государстве. СПб., 2000. С. 220.

[30] Там же.

[31] Там же. С. 223.

[32] Там же. С. 176.

[33] Там же. С. 169.

[34] Новгородцев П.И. Нравственный идеализм в философии права // Проблемы идеализма. М., 1902. С. 279.

[35] Новгородцев П.И. Мораль и познание // Вопросы философии и психологии. 1902. Кн. 64. С. 836.