Письма Г.В.Флоровского 1922–1924 гг. Praha, IV Keplerova ulica, Hotel Savoy, и. 17. 14/27 XII.1922
Дорогой Николай Сергеевич. Известие о Вашей болезни нас очень взволновало и обеспокоило. Напишите подробно, как идет Ваше лечение и как Вы себя чувствуете. Думаю, что Вы не очень на меня сердитесь за мою безответственную лень по эпистолярной части. Последние недели я вообще никому не писал, т.к. был заморочен очень противной работой по приведению моей диссертации о Герцене в окончательную готовность для сдачи в печать. По зрелому обсуждению и с одобрения П.И-ча[1] я решил использовать напоминание «Слова» о том, что книга ими принята. Других издательских перспектив за целый год не открылось <...>. В настоящее время я загружен работой: чтением курса о Владимире Соловьеве в «Русском Институте», учрежденном Союзом Академических Групп (еженед. 23 часа), ведением семинара по истории философии права на русском юрид. фак. (о том же Сол.) и т.п. У меня складывается две книги – о Владимире Соловьеве, которые надеюсь кончить к лету, и о «Теократич. идеале в общественно-философских учениях XIX в.». Корни теократизма – в масонстве, у С.Мартена, почитателем которого был и Maistre. Читаю теперь и того и другого – и зрелище гнусное! К масонам восходит и Соловьев – в этом будет гвоздь моей книги: на гнев латинян и к огорчению розовых кадетиков. Мои лекции и занятия идут успешно, подбирается группа дельных студентов, душ в 6–8. М.б. что из них и выйдет. Статья для католического сборника ладится плохо, но надеюсь скоро ее кончить – пишу о том, что всехристианское объединений и уния суть идеалы светские и внушены духом мирской гордости. Очень
мешает то, что те же мысли в ином повороте приходится развивать и в книге о Соловьеве, и в том будущем сочинении, которое я исподволь продумываю и которое должно представить мою философскую «систему». Кат. сборн. меня несколько тяготит – своей неполнозвучностью и, главное, не нравится статья Карташова. Когда-нибудь напишу подробнее. Сейчас тороплюсь бежать по свету за всякими житейскими мелочами. Пишите. Подтверждаю просьбу о книгах, изложенную устно Александру Евгеньевичу[2]. Ксения Ивановна[3] передает приветы. Привет княгине и детям. А главное, не считайтесь письмами и не пеняйте за мое краткое и обрывочное письмо. Также и за каракули. Выздоравливайте. До свидания, Ваш Г.Флоровский. Поздравляю с праздником и Новым Годом.
Praha IV. Keplerova ulica. Hotel Savoy, и. 17. 1923.11.1
Дорогой Николай Сергеевич. Только что с превеликим надрывом кончил статью для сборника и ввиду спешки – Сувчинский[4] уже сдал рукописи в набор и первые листы уже набраны – не переписывая отослал в Берлин. Статья озаглавлена Два Завета и религиозно-философски разъясняет противоположность эсхатологического идеала мирового и вселенского «всеединства» в «единении духа», когда вообразится Бог всяческая во всем, и исторического авторитарно-принудительного объединения распыленного множества общностью власти и внешней организацией. Выполнением этого задания я не вполне доволен и рискнул сдать свое писание только в порядке послушания. Собираюсь подробно раскрыть свое построение в ряде статей, которые и продумываю: в связи с чтением лекций о Соловьеве и изучением разных вещей (того католического богослова Moehler'a[5], который повлиял еще на Хомякова, «Света невечернего» Булгакова, Местра и т.д.). Работаю очень растрепанно, читаю урывками и почти ничего не пишу. Кроме тысячи мелочных дел и лекций мешает погода и горло, все время пухнущее, дерущее и т.д. Полученные от А.[6] 750000 марок Сувчинский своевременно обменил на фунты и по счету Савицкого[7] имеет сейчас около 150 ф., в т.ч. от сборника будут остатки. Кстати, в последнюю минуту Сувчинский
прислал статью Ильина[8] о литургии, с настойчивой просьбой об одобрении. Я дал свое согласие, хотя литературно статья очень неловка и даже – в ущерб убедительности. Материал скомкан и не выступает ярко. Кое-что спорно. Но в общем, мне думается, и в теперешнем виде при небольших поглаживаниях она будет полезна. – Я ставлю на очередь два дела: 1. Издание толстого журнала, под евразийской редакцией, но без ярких цветов и без евразийского анонса. Расчетом на 40 печ. листов в год. Средства искать помимо издательств для обеспечения себе всяческой свободы. Надо – по теперешним ценам – не много: фунтов 120–150 (200–300 долл.) на год; если нажать все пружины (УМСА – через Никитина, генерала Гурко и т.д.), то мы найдем их. Мотивы: намечаются чужие издания; надо перебивать инициативу и к себе перетягивать даже безразличные силы, которые можно заставить служить себе. Если бы мы могли пустить в начале лета книжку I–II в 20 листов, мы бы очень укрепились. Я проектировал бы такой состав: а) ред. «декларацию» – примат культуры, своеобразие России (Евразии), национальное творчество и т.д.; б) Вы – об историческом касании славянства с Востоком или об Афанасии Никитине (помните наши разговоры в Софии?) или о расколе или о политическом и культурном обосновании «панславизма» или более обстоятельно об индийской религии (вот Вам программа евразийского послушания на год: все темы одну за другой!); в) Савицкий – или о смысле хозяйственного творчества, или о конкретных задачах, р. экономического восстановления или о прошлом русского искусства; г) Сувчинский – о теургических соблазнах в искусстве (положительно задание для него: Пусть и для себя продумает опасность подмены богослужения лже-мистериями и театром); л) я – «Третье искушение» (христианство и мир), – «Метафизические предпосылки общественного утопизма», – «Пантеизм и теодицея» и т.д. (Я надеюсь написать их одну за другой, как главы вызревающей книги, и ввиду их «нейтрального» содержания распределять между разными «журналами» о чем ниже); е) Бицилли[9] – или часть из его докторской диссертации (только что конченной) о становлении исторического понимания, или – это надо ему заказать – об иезуитском богословии (особ. Малина) в связи с Тридентским собором; з) Вернадский – об общественном действовании Церкви в Византии (он этим сейчас занимается);
ж) Арсеньев[10] – о мистике Запада и мистике Востока или – очень желательно – об идеале совершенного человека по «Добротолюбию»; и о Молитве; з) Святопол-Мирский[11] – что-то предлагал Сувчинскому; далее предчувствую Ваши инвективы, но храбро перехожу к старым грымзам; и) Новгородцев – или о «Переписке» Гоголя (пишет), или об омертвении демократического идеала (пишет), или – заказать! – об общественном строительстве и Страшном Суде (думает!); к) Струве[12] – о смысле государства или о необходимости и свободе; л) Лосский[13] – о той же необходимости и свободе или о вере, или о кризисе европейской мысли; м) Завадский[14] – о Пушкине или о своеобразии русского языка. Этого хватит на толстую книжку. Можно было бы соблазнить и Зеньковского[15], задумавшего сб. «Прав. И культура» (1 вышел) и переманить у него, например, Соловьева... Все это весьма приблизительно. Но подумайте и напишите. II. В связи с сообщенным Вами планом Арсеньева – Меллера-Закомельского[16] я предлагаю обсудить издание ряда общедоступных сборников о православии след. содержания: статьи – скорее компилятивно-научающие нежели оригинально изыскательные – и главное, – переводы (с истолкованием) из св. отцов и богослужебн. книги. На первый раз след. план (повторяю план Арс. с существенными поправками): а) Церковь, как естество христианства (Христианство – Церкви); б) Воскресение Христа и упование всеобщего воскресения; в) Апостол Павел и христианство в языческом мире; г) Таинство Евхаристии и жизнь первых христиан; д) Игнатий Богоносец и первые мученики; е) Отшельничество и смысл христианского аскетизма; з) Макарий Египетский; ж) Симеон Новый Богослов; i) Федор Студит; и) Кирилл и Мефодий; к) Киево-Печерский монастырь; л) Троице-Сергиевская лавра; м) Тихон Задонский; о) Религиозная тоска русской интеллигенции, ее миражи и – «Свет Невечерний».
Я не ввел сюда переводов; перечислю их особо: a) Прокомментированный богословски русский перевод частей Послания Ап. Павла к Римлянам в связи с (в); b) прокомм. перевод литургии верных в связи с (г) и с использованием святоотеч. толкований; g) Избр. места из Acta martyr. В связи с (д); d) Избр. места из Иоанна Моска, Добротолюбия, Житий; <...>.
Praha IV. Keplerova 8. Hotel Savoy, 16–17, 1923. IV.7–III.25.
Дорогой Николай Сергеевич. Христос Воскрес, горячо Вас обнимаю, целую и поздравляю. Евразийский привет и поздравление княгине и детям. Неужели я Вам действительно не писал с самого Нового Года? Только теперь догадываюсь, что, к сожалению, поступил именно так. Примите мое чистосердечное раскаяние и простите меня по-евразийски. Т.е. напишите мне подробно все о себе. Не стану сейчас излагать подробно наши новые планы – это взял на себя П.Н.[17] В предположенных двух сборниках «Устоев» я хочу написать так: в первом – Европа, к. философская проблема (в связи с вопросом о европейскости и европеизации России); во втором – Православие как путь творчества (заголовок краденный – от незаписанного пражского реферата Карташова)[18]. Обе статьи внутренне связаны и сопряжены. Надеюсь, что удастся с Вами сговориться (л. 146 об), по тем пунктам, где наши подходы своим различием определяют расхождение утверждений, – и прежде всего по вопросу о культурно-исторических типах и множественности культур. Вполне признавая множественность несоизмеримых бытов, бытовых укладов, признавая новоевропейскую культуру больной и зараженной, я все более укрепляюсь в мысли, что «культура» есть и должна быть едина. Впрочем, не будем сейчас заводить спора. Боюсь, что идея культурно-исторических типов – остро романо-германская, – в самом дурном смысле слова. Полемизировать с Вами не буду, и даже не назову Вас, – но «знаток» учует и сгорит от радости. Поэтому нужно сговориться, чтобы не лить воды на мельницу загребающих жар чужими руками по малогодности собственных. – Решительно настаиваю на привлечении ко II-му вып. (о Православии) «иноверцев»[19], – уж просто потому, что нас самих не хватит на это дело: сознаюсь, что я лично придаю ему первостепенную важность, первоочередную спешность и т.д. Только резко подчеркнувши свою религиозную
«ориентацию» мы сможем соблюсти от соблазнов малых сих, в увлечении «исходом к Востоку» бросающихся в «восточные культы», в упадочническое увлечение экзотикой и даже в «азиатизм» <нозб.>. Главное же то, что сказать сейчас о Православии и о Церкви можем (захотим, сумеем и сделаем!) только мы; другие званные (вроде Карташова) безнадежно погрязли в чертовщине (A.B. написал предисловие к опровержению «сказок» о жидомасонах Г.Ю.Делевского[20] (Юделевского?) и т.п.) или ленивы до свинства. Я думаю, что следует привлечь к участию Новгородцева и Зеньковского, – конечно, с осторожностью, особенно последнего. Смею утверждать, что Новгородцева я знаю – после ряда «разочарований», ссор и т.д. мы, наконец, нашли общий язык, причем он признал себя «учеником». Т.к. мне поручено разработать план, то прошу Вас сообщить возможно скоро свои соображения и особенно свое задание. Если не хотите (или не сможете) принципиального, то хотя бы обзор церковных судеб недавнего и совсем недавнего русского прошлого. Пока кроме своей статьи я намечаю (прошу санкций! П.Н. согласен) статью своей сестры[21] о разделении церквей. Думаю, что нужны синтетические статьи в связи с идеей правосл. преображения жизни. Назовите желательных авторов. Я намечаю Вернадского и Арсеньева, который в последнее время очень сдвинулся в нашу сторону. Жду писем. Не сердитесь за мои постоянные вылазки. Обнимаю, Ваш Г.Флоровский. Кс. Ив. поздравляет и передает привет.
Praha IV. Keplerova ulica, 8 Hotel Savoy, и. 16–17. IV.18–V. 1.1923.
Дорогой Николай Сергеевич. Мне было бы очень тяжело, если бы моя догадка сбылась – если Вы мне не пишите не просто потому, что нет времени, но потому, что много недовольны, чувствуете какие-то грани и пороги. Быть может, я мнителен, но мне чуется Ваше недовольство и неодобрение; конечно, «на воре шапка горит», как выражается достопочтенный Еврозийцев, но, чтобы «помириться» с Вами, готов и за вора себя признать. Очень хорошо сознаю, что и своею неаккуратностью, и особенно своим неистовым «примиренческим» или «соглашательским» прожектерством дал Вам много оснований и поводов для недоверия и осторожности. Проверьте, все
это – мнимое и кажущееся. И сколько бы с Вами мы ни расходились по самым «принципиальным» вопросам, я твердо чувствую, – мы всегда останемся в одном «лагере», – хотя бы по тому одному, что главное несогласие всегда существовало, еще до «Исхода»: расхождение насчет антропологического обоснования культуры. Все же остальное тактические недоразумения, разрастающиеся от того, что Вы – в Вене и я – в Праге. Если мне летом удастся выбраться «за границы» и мне дадут визу в Вену – для научных занятий, хотя бы (а и в самом деле, мне есть что делать в Вене, невозможное в Праге), – то надеюсь все призраки разлетятся в миг. Я очень рад, что Вы в основе план «Устоев», на 3/4 мне принадлежащий, одобряете: это лучшее доказательство нашего единодушия. Страшно жаль, что Вы не можете взяться ни за одну из преднамеченных тем; боюсь, что об евр. вопросе писать было бы не кстати, именно потому, что стиль плана и его стройность от этого бы пострадали существенно. Задачу I-го (общего) тома «Устоев» я понимаю как отчетливое выяснение основной евразийской позиции применительно к давнишней удачной трех-степенной формуле Сувчинского-Ливена[22]. В соответствии с этим составлена и схема содержания. Ваше воздержание колеблет все дело. Я не упрекаю Вас, т.к., разумеется, нельзя вдруг написать статью, да еще основоположительную. Но посоветуйте как быть. Нельзя же ограничиться тремя статьями (моей, Сав. и Сувч.) и нашими же обзорами (я намечаю для себя полтора: о «кризисных ощущениях и предчувствиях и – совместно с Сав. – по церковным делам, особ. О «живой церкви»)? А по-моему прав Сувч., что в этот сборник не надо вообще никого кроме основной четверки пускать. Сборник необходимо должен быть импонирующим, иначе «евразийство» кончено. Еврейский вопрос – слишком деталь при всей его житейской основоположности, чтобы выпускать сборник в таком составе: 1. Сувч. Что такое евразийство? 2. Флор. Европа как философская проблема. 3. Сав. Хозяйственное обоснование евразийства. 4. Труб. Еврейский вопрос. 5. Все. Обзоры. На (4) месте должно стоять нечто общее. – Положение очень серьезное, – подумайте о нем. Писать Вам, ведь, не ученую статью, а «евразийское утверждение»! И я верю, что жертвою не столь тяжелою будет для Вас работа на тему: «Этнография евразийского мира». – В своей статье я принужден разойтись с Вами: Именно пред лицом успехов «восточничества» для меня ясна опасность Вашей точки зрения
и ее узость. Для многих (ос. для немцев) «исход к Востоку» и «гибель Европы» означает (и соблазнительно означает) – гибель и неудачу христианства и делания (хотя бы номинальных) христиан и искание нового, «модерного» ex Oriente lux'a[23] .<...>. Утверждать равноценность культур, игнорируя, что одну из них делали пусть очень скверные и заблуждающиеся христиане, значит смущать слабых. Я вполне согласен с Вами в оценке Европейской «культуры», но подвожу под нее иное обоснование, более на мой взгляд, евразийское, ибо менее «научное». К этому мое «расхождение» и сводится. Если вместо «культуры» говорить о «быте», все разъясняется: европейский быт худ, ибо вырос из удобопревратного духа ложно-принятого христианства, поэтому он не только не есть единоспасающая норма, но и ложный образец. Надо создать свои бытовые формы, ставши хорошими и живыми православными и запасшись здравым смыслом и чутьем действительности: вот тут-то и явится «Восток», – не в перспективах духовно-культурного творчества, а в перспективе политической и хозяйственной тактики. «Учиться» у Востока сейчас вряд ли чему придется, но и учить надо со сдержанностью – колониально-культуртрегерскую психологию надеть по боку... В этом суть, – и я думаю, что со мною (150) и Вы согласитесь, и за еретика не сочтете, а разве – за скептика и «труса»?! Основное – II том «Устоев», православный. И здесь никак нельзя «своими силами» обойтись. Зеньковского практически, кажется, не придется припутывать, – принципиально же он – техническая сила. Симпатии к нему не питаю, но за умного человека и достаточно чуткого (по сравнению со Струве!) – считаю. План мне сейчас рисуется так: 12 стр. 1. От ред. – Церковь и интеллигенция (предположительное содержание, – не заголовок; остов написать беру на себя). 48. 2. Флор. – Православие как путь творчества. 32. 3. Новгор. – Конец истории и общ. утопия (?). 32. 4. (о. С.Н.Булгаков?) – Правосл. понимание власти. 32. 5. Сав. – Рел. оправдание хозяйства. 48. 6. Арсеньсв – Прав. аскетизм. 7. - 7. - Ь_Ъ_ь'Ю'ч']'яяяяёПЬ_\ 24. 8. (Доброклонский?)[24] – Византия, к. прав. страна (духовная культура). 24. 9. Вернадский[25] – Византия и православное царство. 24. 10. (М.В.Шахматов) – Православная жизнь Московского царства. 32. 11. Сувчинский – Рел. задачи искусства. (л. 150 об.) 32. 12. (Карсавин?)[26] – Теократические грехи католицизма.
24. 13. (Спекторский?)[27] – Обмирщенное христианство (протестантизм). 32. 14. (Карташов?) – Православие, как литургическое христианство. 32. 15. (Кл.В.Флоровская) – Разделение церквей. Итого на 23 1/2 листа. Я придаю очень большое значение тому, чтобы этот сборник был обстоятелен, разносторонен и содержательно силен. Не беда, если евразийцы будут количественно в меньшинстве: 1) редакция – наша и руководящие точки зрения раскроем мы, и таким образом явимся погонщиками стада; 2) одни мы не в силах (нет знаний!) широко выполнить задание, а узко – само по себе уже слабо; 3) персонально никто из чужих не вреден: Арсеньев произвел хорошее впечатление на Сав., мне пишет покорные духовно письма, и полезен поэтому: он даст то, чего не хватает «ищущим» – факты; тема Спекторского – безобидна, а знаний столько, сколько у него на нее, ни у кого нет; Карсавина я ставлю с тревогою по нужде, т.к. Бацилли впал в ничтожество и ноет; (л.151). Доброклонский – очень чистый человек и умеет свои ученые миллиарды художественно синтезировать, а Вернадский отрекается от темы целиком взятой; Шахматов[28] – почти уже евразиец (плем. академика, здешний приват-доцент по русскому праву); Карташова ставлю с большой опаской. Ваши сомнения и задержка Сувч. ответом тормозят сношения с предположенными авторами: я не могу брать на себя ответственность, – а время не терпит. Быть жидом и избегать филистимлян во что бы то ни стало значит ставить дело под <вопрос>. Я уверен в нашей силе, и ее знаком будет то, что мы сорганизовали сборник. Это тактически страшно важно! Конечно, надо строго проредактировать все в целом. Если придет в голову что-либо прибавить или кого-нибудь еще присоединить, напишите. Но во всяком случае обдумайте обстоятельно и немедленно напишите. Поймите серьезность положения и не ставьте евраз. пред неделанием! Сейчас таково положение, что мы должны взять на себя руководство, – кроме нас никто за это не возьмется, да и финансово не сможет. Браните меня сколько угодно, – но поймите чистоту – евразийскую чистоту – моих мотивов; поймите, что облеченный «лестным доверием» в роли редактора, я не могу сам изобразить четверку цугом. Напишите откровенно и главное обстоятельно о темах. Если о. С.Н.Булгаков в Вене и Вы найдете возможным, поговорите с ним об его участии и о намеченной для него теме. Буду с волнением встречать каждый день почтальона! Низкий поклон княгине и княжнам! Привет Александру Евгеньевичу Обнимаю Вас Г.Флоровский
P.S. Не думайте, что я «новатор», – я только вдруг стал «тактиком». А Вас крепко люблю и очень страдаю от «трений». Пишите! Флор... За свой план не стою, но пророчу неуспех, если будем лишком «осторожны».
Прага Ч. 1923. VIII. I9/IX.I.
Дорогой Николай Сергеевич. Пользуюсь случаем написать Вам без почтового посредства, т.к. не знаю Вашего адреса ни венского, ни летнего: сообщите его. Мои планы насчет герберсдорфского пребывания не осуществились: на 3-й день мне спешно пришлось уехать в Прагу, а оттуда в Карпатскую Русь, в Ужгород читать лекции на частных учительских курсах. Впечатлений особенно ярких от этой поездки не получил, т.к. Ужгород – город жидомадьярский и в нем самом русских мало. С униатами, впрочем, познакомился и был даже в гостях у одного из них – учителя философии в униатской дух. семинарии. Все это неприкровенно двусмысленно. Из-за всеобщей германской кризы и наше изд. дело, кажется, трещит, т.к. берлинские цены поднялись как на дрожжах даже выше пражских. Я не очень тревожусь, т.к. по-моему Евразийский Временник еще очень не дозрел и была бы «смерти подобна» всякая поспешность. Не имею времени сейчас писать подробно, но чем дальше вдумываюсь, тем отчетливее убеждаюсь, что при наметившемся составе издания мы не смеем его выпускать. Слишком жидко и слишком претенциозно: сущая демагогия. Свою статью я во всяком случае снимаю. Боюсь, что с П.Н. для меня уже никакие соглашательные сношения не возможны. Очень прошу Вас посодействовать тому, чтобы во время переезда кн. Григория Николаевича[29] через Прагу для меня представилось возможным воспользоваться Каптеревым[30] и книжечкой d'Herbigny о Соловьеве. Пишите. Привет княгине. Ваш Г.Флоровский
Praha IV.(H (Hradcany) Keplerova ulica, 8 Hotel Savoy. и. 16–17.
Письмо Г.В.Флоровского П.П.Сувчинскому
Praha IV. Kerlerova ulica, 8 Hotel Savoy, и. 16–17. 1923. XII.3.
Дорогой Петр Петрович. Получил Ваше письмо и одновременно длинное письмо от князя, а вместе с тем П.Н. говорил со мною о моем участии в сб. под предположит. заглавием «Догмат и творчество». Мы не имели времени переговорить обстоятельно, а, с другой стороны, по смыслу наших летних соглашений я полагаю более правильным сноситься на эту тему непосредственно с Вами. Насколько я понимаю, речь идет об «Устоях»?! И, конечно, я не стану уклоняться от осуществления своего же собственного плана, от которого никогда не отрекался. Но при этом считаю необходимым открытое и откровенное признание в условиях своего участия sine qua non[31]. 1. Это должен быть не изолированный сборник на уединенную и специализированную тему, но первый в особом ряду церковно-философских сборников «Евраз. изд.». Поэтому и заголовок надо формулировать в таком роде: «Устои. Сборники по вопросам православной мысли» или «-правосл. рел.-фил. сб.». – Сборник первый! Редакторство д.б. безымянным, но вводная статья за чьей-нибудь подписью: Вашей или моей (или двумя подписями). 2. Сборник первый не должен притязать на систематич. стройность, а представлять собою симфонич. целое. По заданию нужно самоограничить себя основоположными проблемами, и вместе с тем отдать себе отчет в слабости своих сил и остро почувствовать ответственность предпринимаемого дела. 3. Участие иерархов считаю противопоказанным: м. Антоний[32] для меня не приемлем, как соавтор, после Карловцев[33] и попыток неповиновения Свят. Патриарху, и это совершенно бесповоротно, – имя м. А. теперь есть символ дурного и соблазнительного лжецерковного политиканства; а по существу участие иерархов да еще с программными статьями есть преждевременная канонизация того, что должно быть совершенно свободно и не притязательно. 4. Вопрос об участии о.Сергия Булгакова я лично по совокупности обстоятельств решаю отрицательно, – вполне отрицательно, хотя и скорблю о том, что и с «вашей», и с его стороны по этому поводу проявилось слишком много нетерпеливого самоутверждения. Пожалуй, о.Сергий «виноват» более вашего: ему следовало бы быть более
примиряемым и чутким. Но что положительно худо: малая степень внутреннего предметного сочувствия. Нас мало, и пора бросить взаимные подозрения и недоверчивость, читающую в потемках чужих душ. Меня режут черствые слова Николая Сергеевича о католических соблазнах о.Сергия, о дурном запахе его «искательства». Это отдает «Новым Временем». И у меня мало мягкости, но я стараюсь себя превозмочь, за что мне от «вас» и попадает. Надо судить строго и испытывать, коего кто духа, – но делать это со смирением и любовью, а не в настроении человека, обладаюшего-де книгою, где все вопросы раз навсегда в догматической форме разрешены – «безотносительно». Для меня лично сейчас в особенности нет ответов, а одни загадки: не в типе «богоискательства», но потому, что ответы даются не в порядке логически-доказательной мысли, а лишь в опыте церковного общения, общения таинств и молитвы, – мы, как религиозно-философская кучка можем лишь звать и подводить туда, где мы сами, яко слуги. Только помня об этом, мы будем здравы. 5. Участие Шахматова для меня тягостно, т.к. после первого опыта комом я не чувствую к нему минимального доверия, – то, что о его заданиях для прав. сб. говорил П.Н., меня прямо устрашает. Это дурные мифические bluffs[34]. Я очень прошу из 1-го «Устоя» его устранить, – его участие для меня болезненно и мучительно. 6. Боюсь, что и Вл.Н.Ильин к ущербу для дела привлекается к работе. То, что я слышал летом на церк. темы, категорически неприемлемо. 7. Что касается моего личного участия, то ролью простого подначального сотрудника по совокупности обстоятельств я сейчас удовольствоваться не могу и «притязаю» на редакторские полномочия, – конечно, соредакторские в совокупности с Вами, причем остальным евразийцам должен принадлежать не более, чем совещательный голос, и то в порядке внутреннего сочувствия, а не в порядке прав. Этот вопрос, летом как будто бы уже разрешенный в смысле, мною сейчас раскрываемом, должен быть сейчас отвечен категорически. Я не «требую» ничего кроме restitutio in integrum[35], – меньшее поставит меня в ложное положение и тогда лучше и не ворочаться. Имею в виду конкретные предложения насчет сборника, сообщенные мне Савицким. Не знаю, кому они принадлежат, не признать их удачными и целесообразными затрудняюсь. И спрашивается: молчать ли мне, довольствуясь правом написать положенное число страниц, или настаивать на перемене плана? Я избираю последнее, т.к. не могу не смотреть на «Устои», как на свое дело. Применительно к прежним планам я предлагаю сейчас следующее – в расчете на выход сб. не позже к. апреля
(доставка рукописей к 1–10.III) и на то, что к 15.IX можно будет составить и в XI выпустить 2 №. Это неизбежно: иначе не стоит огород городить. Итак: А. От ред., на 1/2 листа или 6 стр., – если успею, в ближ. дни пришлю Вам свой проект; Б.1.Догмат и творчество, П.Сувчинский (2 л.) 2. Опыт веры и догматическое исповедание, – С.С.Безобразов[36], на его привлечении и именно для этой темы настаиваю. Напишет он прекрасно. (2 л.). 3. Статья Арсеньева на тему о типологии христ. опыта, – надо с ним точно уговориться: Восток и Запал (2 л.). 4. Православие, как путь творчества, Г.Флоровский (2 1/2 л.). 5. Опять-таки просить Арсеньева написать о визант. мистич. богословии – Максим Исповедник, Симеон Н.Богослов, Николай Кавасила, Симеон Солунский, паламитские споры: это – высший момент визант. православия и внутренняя причина распадения с Римом, а с другой стороны – это догматическая метафизика православного богослужения (2 л.). 6. Я уже вел переговоры (летом) и получил согласие Вернадского на статью в 2 л. О Византии, как правосл. царстве. 7. О России, я думаю, в силах написать только Карташов, и его предпосл. статью я приветствую. Но боюсь, что Шахматов нафантазирует о древнерусском благочестии, а В.Н.Ильин впадет в тон Маркова II на темы о Третьем Риме. Да и эту последнюю тему ощущаю несвоевременной. Не о Руси старца Филофея надлежит ныне взыскующе мечтать, а о Руси преп. Сергия и святителя Филиппа. Просто потому, что «Третий Рим лежит во прахе, а уже четвертому не быть...». Я чую, что кончилось православное царство... Современное православное обновление России совершается не в препретельных человеческия премудрости словесех и не в крестовом походе, а в просиянии святых икон и в горнии сердец. Этим я не устраняю задачи религиозного подхода к Государству Российскому, – его прошлая гибель есть религиозная катастрофа, конечно. Но греховное упрощение заключается в подмене Царствия Божия и Небесного Иерусалима – Третьим Римом и Евразией. Это гораздо более злая форма Третьего Искушения нежели «ордена»[37]. Я не совсем понимаю, против чего Вы в своем последнем письме спорите. Я вовсе не собираюсь в пустыню, куда меня гонит Н.Серг. в силу якобы последовательности. И не о каком преждевременном прыжке в пустоту интернационала не думаю. Идея братства св. Софии, еще очень далекая от осуществления, есть
идея русского православною объединения. И при всем том ясно, что Бога надо любить больше Царствия Божия, Церковь Единую и Апостольскую – больше Земной Родины. И путь к Святой Руси лежит через патриотическое самоотречение во имя того Вселенского Православия, которое земно явилось в Византии и на Руси. А не наоборот. Ни о какой унии я лично не думаю. Но несомненно, что мировая действительность православия, ныне зримая, обостряет вопрос о заблудших – «церквах» и о безцерковных христианах. Закрыть на это глаза могут лишь те не по доброму любезные сердцу князя староверы – расколоучители, которые считали веру правую заслуженную и исключительною собственностью так уж счастливо уродившегося русского народа, что из колыбели и при всем хулиганстве своем он как бы предопределен ко «спасению». Из такого земного настроения только и могут родиться мрачные соблазны петринизма(Петр Великий) и большевизма. Русская история есть дело Православия и земное тело Православия есть по неизреченной милости Божией – Россия, но не Государство Российское, не община народная, и не Восток, но русское благочестие... И вместе с тем все это – трагично насквозь. Вот почему я возражаю против сентиментального лубочничества рацей о тверской династии. Это религ.-общественный дилетантизм. Не будемте заводить воскресных школ для маловеров. О трагизме русской церковно-общественной жизни надо дать статью, и Карташов ее хорошо напишет. А остальные темы пока отложить. Я не стал бы возражать против развития внутренне-исторической темы: например, о Ниле Сорском, о святителе Тихоне... Но для этого не вижу авторов. Что касается меня лично, то, может быть, я и смогу написать кое-что на выдвигаемые мною темы, но не обещаю. 8. О р. светском богословии XIX в. И о задачах р. рел.-фил. мысли берусь написать на 3 листа. 9. Надо дать обзор современных борений, – но годится ли для этой темы о.Спасский[38], не знаю. Вот и все. Это, конечно, только проект. Только что получил письмо от Арсеньева и думаю, что его «Душа Православия» подходит к п.3, как и другая его статья о просветлении твари. Ради Бога не тяните и берите их для «Устоев». Иначе они и Арс. к. автор, попадут в другие руки – именно в УМСА[39], где сейчас стал орудовать Зеньковский. Говорю не в осуждение ему. Но из некоторого редакторского сожаления. – Весь план рассчитан на 20 л. Привлечение Безобразова считаю очень важным. Он большой эрудит и очень тонкий и нежный богосл строго византийского стиля. Близок к Карташеву. Нам необходимо создать
ядро у себя. Иначе евраз. выродится в котерию. – К п.4 – примечание: я не знаю, что у меня выйдет из этой статьи, но может быть нечто очень программное. – С нетерпением жду от Вас подробного ответа. В сущности я уже готов и на «полное возвращение», даже в Евразийский Временник. Хотя с болью уступаю тому примитивизму, который, простите, я вижу в евраз. упорстве. Временник я пока не видел, хотя на витринах в Праге он уже есть. Спаять нас земные, хотя бы и «высокие», вожделения не смогут, – надо на церк. почве объединяться, – вот весь смысл моего «бунта». И я не могу позволить себе тешиться фразами о грядущем российском захвате от мыса Дежнева до мыса Доброй Надежды, мечтами о добром турке и сарте, когда из Москвы идет проповедь атеизма, когда святотатствуют лже-митрополиты Евдоким и Антонин[40], когда ловят души о.иезуиты. Есть внутр. перспектива заданий, и, боюсь, не искажаете ли Вы ее? Не впадаем ли мы все в торопливую литературщину? На этом пока кончаю. Если вы примете меня с миром, обещаюсь братским послушанием. Меня утомили слова. А говорят теперь все, делать никто не в силах. Будущее покажет, напрасно ли я бунтовал. Я чувствую, что мой бунт был предметным. Крепко Вас обнимаю и целую Флоровский Начал систематически работать по древней церковной истории. Очень страдаю от матер. стеснений, совершенно исключающих покупку книг и ограничивающих передвижение по библиотекам. На 1750 крон мы живем теперь втроем! А все лит. заработки затянулись. Уехала ли Анна Ивановна во Францию? Привет Анне Дмитриевне и Арапову[41]. Верните мне Ваше «доверие» и любовь! Что за странные подозрения насчет передачи незапечатанного письма через Бердяева?».
Praha IV.(H (Hradcany) Keplerova ulica, 8 Hotel Savoy, и. 16–17.
1924.II.10– по еретическому стилю, нечестивым папою Григорием на смущение человеческое лукаво измышленному. Дорогой Николай Сергеевич, не сочтите меня ни за сумасшедшего, ни за нахала, что я вздумал Вас поздравлять сейчас с Новым Годом; точно так же только на прошлой неделе я удосужился сделать это со своими родителями... Вплоть до самого последнего времени я был рабом своего Герцена, который, по-видимому, дождался времени
появиться в свет на страницах здешних «Уч. Записок Уч. коллегии»[42]. Для меня книга моя уже совершенно устарела и не будь это диссертация, напечатанием которой я должен хотя бы задним числом оправдать свою степень, я от напечатания ее бы уклонился и не стал бы подвергать себя риску быть обруганным за то, чего сейчас уже не написал бы. Можете представить себе, как я злился и нервничал, теряя время попусту за переделкою ненужной мне самому книги!.. Я стал за последние недели брюзгой и ворчуном. Вот почему я воздерживался писать Вам. А к тому же я хотел прочесть Временник. Удалось мне это сделать только вчера и сегодня. В первую же свободную минуту пишу Вам обо всем сразу. Начну с Вашего последнего письма. Смысл моего предметного отклонения от «евраз» Вы изображаете неверно. Я не утверждаю, что только церковные (рел.) вопросы актуальны и потому вовсе не считаю себя обязанным «выходить из мира» и постригаться в монахи. Я говорю совершенно другое: для меня церковные вопросы есть первые и основные, если хотите да – единственные, но в том смысле, что они все и вся в себя включают. Поэтому с них надо начинать. Боюсь, что Вы лично склонны обособлять слишком многое из «светской» науки и придавать ему мнимую самостоятельность. Поэтому у Вас выходит, что с европ. культурой можно бороться секулярно. Я не могу себе представить, как возможно закладывать психологическую базу для своей русской культуры помимо церковного самоуглубления, а потом уже доводить до «более или менее» удачного совмещения с православием... Это, простите, совсем романо-германская «психология». Это на безбожном Западе отвлеченный рассудок строит свои ахинеи, а «потом» «согласует» их с «верой». Это там выдумывают вопрос о том, что совместимо из науки с христианством, а из христианства с наукой. Культура должна расти из церкви. Я отвечаю на Ваше письмо, которое лежит предо мною. Боюсь, что Вы в нем отвергаете рел. культуру, – отсюда Ваши недоразумения. Мир для меня вовсе не «безразличная чепуха», а религиозная задача... Запад есть латино-протестантская «страна» и в этом качестве подлежит преодолению – религиозному. Россия есть религиозная задача. Отсюда вовсе не следует, что не надо строить культуру. Но культуру надо строить религиозно. И если я «возражаю» евразийцам, сам будучи одним из них, то потому, что вижу в них поползновение по превратному примеру старых грымз уйти в мирское делание. Есть что делать в миру, но пора перестать делать мирские дела. Ничего дельного не возникнет, пока в мир не будут идти из церкви, с молитвой на устах и молитвой в сердце. А Врем. написан светским рассудком. Вы впадаете в дурной
психологизм. Есть относительные ценности, да! но они не могут быть внешне церкви. Говоря кратко, я считаю очередной (первоочередной) задачу религиозного самоопределения. Недопустимо оставаться бессознательными, «кустарными» православными. Нужно пережить, вчувствовать православное прошлое – Византийское и Русское, – почувствовать русскую судьбу, как православную судьбу, – иначе неизбежно впадаете в маниловщину или ноздревщину. Временник для меня скучен. Он весь не на тему. Все это рассуждения перед открытой дверью, – а надо просто в нее войти. Было уместно Струве и Бердяеву рассуждать о вере, когда за плечами у них был чуть ли не устав Р.С.Д.<Р.>П. Но нам это ни к чему. Я все вспоминаю гегелевский W.Z.[43] о преподавании плавания на суше, а надо броситься в воду. Временник – пуст, как бы ни были содержательны Ваши статьи и статьи Сувч. Кстати, нельзя же о русском рел. призвании писать языком «марбургской школы»[44]: «сакрализация быта», «трансцендентная категорийность образа веры» и т.д. Все это бесконечно растянутое предисловие прозой – а нужно творить поэму, рел. гимн. Режут слух декламации милого П.П. О быте – быт строят жизнью, (л. 163), а не рассуждениями. А каким «бытом» мы живем? Я не хочу спорить. Я хочу только сказать, что есть предметное расхождение между нами, и что Вы ушли от первонач. позиций евраз. Я все время мечтаю о «воссоединении», и с глубокой болью чувствую, что это невозможно, все более становится невозможно. Есть в этом личная сторона. Не хорошо ее замалчивать. Не знаю как Вы смотрите на Савицкого. Я против него ничего не имею, но прямо скажу – я ему не верю. Для него главное – йpater le bourgeois[45]. Главное – внешний эффект, в самом хорошем смысле слова. «Перерождаться» он вовсе не хочет. «Базы» у него никакой нет: он мягок, как воск. Я просто боюсь с ним говорить: через два дня вся Прага знает мои мысли под именем мыслей Савицкого и под густым слоем демагогического перца. Сознаюсь, все эти песенки о порывах и «боговозбуждениях» мне надоели: это – вампука. Вспомните: как Сав. замариновал план чисто – рел. (рел.-культ.) сборника; ловко и хитро. Меня он как-то убеждал, что надо по всей Европе организовать евраз. «тройки»... Все это перезрелая интеллигентщина. И вот почему я не могу не улыбаться, читая Вашу догадку, что О.С.Булгаков ему не симпатизирует. Ключ в другом: Сав. видит, что в союзе с о.С. ему П.Н. нельзя быть на первом месте и нельзя пестрого петуха запустить. Это гораздо более простое объяснение. Сав. – духовно ленивец и весь уходит в позу. Ну, и пусть себе. Но это скучно. Было бы это полбеды, кабы при этом веру не подменяли «подданством идее»...
Полная копия с г.г. интеллигентов. Запоздалый натурализм! И mania grandiose![46]. У Сав. доходит до того, что даже наряду с Церковью «евразийство» становится «самостоятельной единицей». Договориться с ним невозможно, потому что он все расценивает sub specie[47] эффективности. У Врем. есть своя публика, и очень многочисленная; боюсь, что все это – недорезанные буржуи, которые с охотою «потолкуют» – у открытых дверей. Помечтают о будущей Вел. России... Худо то, что Сав. считает себя «готовым», что задачи давно для него окаменели в решения, хотя он сам решений – никаких не знает. Вы думаете, что я тороплюсь с обвинением в империализме... А я боюсь, что я с ним опоздал. Надо строить Святую Русь, а для Сав. вся суть в победе над Англией на индийском фронте, для Сувч. – в религиозном быте... Это измельчание «идей». Много было бы полезнее писать о Лескове, и научить нашу толпу жить «в элементе культуры». Мне больно читать у Сувч. предостережения против чистого рел. пафоса. Только тогда и будет праведный патриотизм, когда вера сознательно и вольно будет поставлена в главу угла, и не будет подменяться «православной идеологией» – без знания, что же такое Православие. Не в пустыню я зову вовсе, а только к трезвости... Не стану продолжать. Надо нам свидеться. И как я говорил Вам прошлым летом, я хочу приехать недель на 6 в Вену. <...> Не верьте слухам: в унию не только я, но и о.С.Булгаков и не перешли, и не собираемся. Вообще напрасно думать, что я куда-то перешел от евраз. Я просто стою на месте в грустном раздумьи. О.Сергия я очень люблю и чувствую его силу, но много в нем не одобряю. Вряд ли можно говорить об его «влиянии» на меня, – скорее, наоборот. В нем мне дорого полное отсутствие имперских «вожделений» и чисто-церк. пыл. Задуманное «Братство Св. Софии», к участию в котором приглашаетесь и Вы (через Савицкого), никаких «католических» соблазнов в себе не содержит, – слово «орден» выдумал Карташов к неудовольствию многих и меня в том числе. Что в Братство вошли старые грымзы, это делает им честь – поняли, что пора отказаться от политиканства и рел. отсебятины. Многого от Временника я не жду, но мне лично дороже начало церковн. самоопределения, нежели патриогич. романтика Сувчинского. Не пишу подробнее о Братстве, т.к. уже пора кончать. Устав должен переслать Вам П.Ник. Он сильно болен, и потому я не могу сговориться с ним. Не знаю, вразумительно ли мое письмо. Верьте, что я с Вами так же близок, как и давно, в Софии, и ни по какой новой дороге никуда идти не собираюсь. Поэтому меня и нет во «Врем.».
Жду с нетерпением Вашего ответа. Я пришел сейчас в равновесие и могу снова писать письма. Сердечный привет и низкий поклон княгине и детям. Кс.Ив. кланяется. Ваш Г.Флоровский
<...> – Я рассчитываю, что в Метерниховской Вене найдется богатый материал по мистич. и рел.-фил. лит. эпохи «реакции». Прав ли я? – Возможны ли занятия в филос. семинарии и на каких условиях. Я привезу с собою две полуоконченные работы – книги: по ист. английской логики и о Вл.Соловьеве – критико-систематическое исследование, для которого мне нужна литература по нем. идеализму и рел. философии. Может быть, Вы можете спросить кого-либо из своих филос. коллег? В Праге я могу достать лишь немногие и к концу апреля исчерпаю здешний материал, поэтому мне удобно приехать в мае, чтобы пробыть 6 недель – два месяца, а если окажется нужно, то и дольше. Под секретом сообщу, что я задумал книгу: В стране отцов, – ряд очерков по истории русской мысли XIX века, – о славяноф., о Чаадаеве, о Гоголе и т.д. С ней я не буду торопиться, но исподволь и в часы перерыва я хочу подбирать материал. <...> За лето я хочу ликвидировать свои теперешние планы и с осени взяться вплотную за святоотеческую и средневековую философию. Книга о Сол. должна быть докторской диссертацией. Начерно она готова и даже прочтена – как курс в 20 лекций в Р.Институте в Праге. <...>
Radoљovice u Riиan, и. 50. 1924.VI.29.
Дорогой Николай Сергеевич. Мы очень жалели, что не удалось Вас повидать. Мне это тем более жалко, что в ближайшее время я в Вену не попаду. В ближ. среду я прямо из Братиславы спускаюсь по Дунаю в Болгарию, где рассчитываю пробыть до конца сентября. Только на обратном пути, уже X, я смогу приехать в В., чтобы пробыть там недели две. К тому времени после летней работы я буду твердо знать свои библ. потребности насчет Вены. Будете ли Вы уже в Вене с начала октября? И сможете ли Вы мне оказать визное содействие, – австр. визу я хочу получить в Софии, чтобы не платить дважды. Напишите мне по адресу Русско-болгарское Издательство (Бул. Цар Освободител 6) и сообщите свой летний адрес, т.к. среди лета я хочу послать на Ваше суждение нечто из моих опытов. – Привет княгине и детям. Ваш Г.Флоровский
Примечания
[1] Имеется в виду Павел Иванович Новгородцев (1866–1924), основатель и декан Русского юридического факультета в Праге.
[2] Имеется в виду князь Александр Евгеньевич Трубецкой (1892–1968), дв. Брат Николая Сергеевича Трубецкого.
[3] Ксения Ивановна Флоровская (ур. Симонова) с весны 1922 г. жена Георгия Васильевича Флоровского.
[4] Сувчинский Петр Петрович (1892–1985) – музыковед, публицист, один из основателей евразийства.
[5] Мелер Иоаган Адам (1796–1838) – римский богослов, стремившийся утвердить римско-католическое понимание Церкви не на схоластике, а на патристике первых веков.
[6] Не установленное лицо.
[7] Савицкий Петр Николаевич (1895–1968) – географ, экономист, один из основателей евразийства.
[8] Ильин Владимир Николаевич (1891–1974) – философ, богослов, литературный критик, печатался в евразийских изданиях.
[9] Бицилли Петр Михайлович (1879–1953) – историк-медиевист, историк литературы, печатался в евразийских изданиях.
[10] Арсеньев Николай Сергеевич (1888–1977) – философ богослов, культуролог, намечалась попытка его сближения с евразийством, которая не удалась.
[11] Святополк-Мирский Дмитрий Петрович, князь (1890–1939) – литературный критик, историк литературы, евразиец. С 1922 по ноябрь 1929. В 1930 вступил в компартию Великобритании, в 1922 вернулся в СССР, погиб в лагере.
[12] Струве Петр Бернгардович (1870–1944) – экономист, философ, социолог, научный руководитель П.Н.Савицкого, но непримиримый критик евразийства.
[13] Лосский Николаи Онуфриевич (1870–1965) – философ-интуитивист.
[14] Возможно, Завадский Сергей Владиславович, профессор Русского юридического факультета в Праге.
[15] Зеньковский Василий Васильевич (1881–1962) – философ, богослов, религиозный деятель.
[16] Меллер-Закомельский Александр Васильевич, барон (1898–******) – белогвардеец. В 1922–1923 гг. активно сотрудничал с евразийством, обеспечивал его финансовую поддержку, но затем отошел, а в 1933 г. пытался в Германии организовать профашистское движение среди русской эмигрантской молодежи.
[17] Имеется в виду Петр Николаевич Савицкий.
[18] Карташов Антон Владимирович (1875–1960) – историк Церкви, богослов, министр исповеданий Временного правительства. Печатался в евразийских изданиях.
[19] Имеются в виду философы и ученые старшего поколения.
[20] Юделевский Яков Лазаревич (псевд. – Ю.Делвский) – философ, социолог.
[21] Имеется в виду Флоровская Клавдия Васильевна (1883–1963), историк-медиевист.
[22] Ливен Андрей Александрович, светлейший князь (1886–******) – один из пяти основателей евразийства, главный инициатор первого евразийского сборника, но сам ничего не писал. Разочаровался в евразийстве и принял священство. Из основателей евразийцев наиболее близок был по взглядам к Г.В.Флоровскому.
[23] Свет с Востока – лат.
[24] Доброклонский Александр Павлович (1856–1937) – историк Церкви.
[25] Вернадский Георгий Владимирович (1867–1473) – историк, активный участник евразийства.
[26] Карсавин Лев Платонович (1882–1952) – философ, историк-медиевист, активный участник евразийства в 1924–1929 гг.
[27] Спекторский Евгений Васильевич (1875–1951) –социальный философ, правовед, теоретик культуры.
[28] Шахматов Мстислав Владимирович – историк русского права, приват-доцент Русского юридического факультета в Праге. Печатался в евразийских изданиях.
[29] Трубецкой Григорий Николаевич, князь (1873–1929) – русский государственный и общественный деятель, дядя Николая Сергеевича Трубецкого.
[30] Каптерев Николай Федорович (1847–1918) – историк Церкви.
[31] Без чего нет – лат.
[32] Антоний, митрополит (1864–1937) – глава Русской Православной Церкви за рубежом.
[33] Сремски Карловцы – город в Сербии, где произошел «карловацкий» церковный раскол, приведший к отделению Русской Православной Церкви во главе с Патриархом Московским и Всея Руси Тихоном.
[34] Блеф. – франц.
[35] Восстановление в прежних правах. – лат.
[36] Безобразов Сергей Сергеевич (1890–?) – историк церкви, богослов, позднее епископ Кассиан.
[37] Имеется в виду Братство св. Софии, организованное в Праге в 1923 г. как некое продолжение Религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева, от участия в котором Н.С.Трубецкой отказался, заподозрив в нем подобие католического «ордена».
[38] Возможно, имеется в виду Спасский Петр Никанорович (1854–?), духовный писатель.
[39] Международная организация христианской молодежи, возглавляемая протестантами и оказывавшая финансовую поддержку русским христианским изданиям и образовательным учреждениям.
[40] Активные деятели Живой Церкви, организованной в СССР при поддержке ЧК в целях разложения Русской Православной Церкви.
[41] Арапов Петр Семенович (1897 – не ранее 1937) – гвардейский офицер, примкнувший к евразийству в 1922 г. и игравший в нем значительную роль, но, видимо, уже тогда завербованный ЧК. Вернулся в СССР после похищения генерала А.П.Кутепова в 1930 г. агентами секретных служб. Погиб на Соловках.
[42] Текст диссертации в «Ученых записках» так и не был напечатан. В 1929 г. Часть диссертации была опубликована в Париже на страницах журнала «Современные записки» (№ 40).
[43] Возможно, имеется в виду немецкое выражение – мудрый совет.
[44] Имеется в виду марбургская школа неокантианской философии.
[45] Эпатировать буржуа – франц.
[46] Мания величия – лат.
[47] С точки зрения – лат. |
|||||
|
 |
|